Моя любовь - [6]

Шрифт
Интервал

Первый детектив наклонился вперед и положил руки на стол, будто приготовившись к маникюру. Ему было за тридцать, а может, и за сорок: крайне усталого вида мужчина с рубцами, врезавшимися в кожу под глазами, от тех ужасов, свидетелем которых ему довелось быть. Он не предложил сигарету. «Я не курю», – готов был отказаться Джереми и ограничиться этой фразой. И не улыбнулся, и не смягчил взгляд. А когда заговорил, в его голосе вообще не было интонаций – ни угрозы, ни отвращения, ни издевательства – это был обычный голос, плоский и утомленный.

– Вы знакомы с Чиной Беркович?

И она. Она лежала в больнице, куда ее доставила скорая, после того, как соседка по комнате позвонила 911 и разговаривала с диспетчером таким голосом, будто у нее кость в горле застряла. Снова шел дождь. Ее родители тоже приехали – всхлипывающая мать с красными от слез глазами и отец, похожий на забывшего роль актера, – а еще там была женщина-полицейский. Она сидела в углу на оранжевом пластиковом стуле, склонившись над вязанием. Поначалу мать Чины пыталась быть с ней любезной, но ситуация не располагала к любезности, и теперь она просто не обращала на женщину внимания, узнав крайне нелицеприятный факт, что Чину возьмут под стражу сразу же после выписки из больницы.

Довольно долго никто ничего не говорил – все уже было сказано до этого и не по одному разу, долгий поток боли и обвинений, да и стерильная тишина больницы держала всех цепкой хваткой. Только дождь все барабанил по стеклу, да приборы над кроватью высчитывали какие-то цифры. Из вестибюля долетел обрывок телевизионного диалога, и Чина открыла глаза, решив, что она в общежитии.

– Милая, – склонилась над ней мать, – как ты? Тебе что-нибудь нужно?

– Мне нужно… кажется, мне нужно пописать.

– Почему? – совершенно некстати спросил отец. Он поднялся со стула и встал рядом, глаза – словно потрескавшийся фарфор. – Почему ты нам не сказала? Хотя бы матери или доктору Фридману? Хотя бы доктору Фридману. Он же… он же, как член семьи, ты же знаешь, что он мог бы… он сделал бы… во имя Господа, о чем ты только думала?

«Думала? Да ни о чем не думала – ни тогда, ни сейчас». Все, чего ей хотелось – и не важно было, что с ней сделают, будут ли ее бить, пытать, потащат ли рыдающую в грязном белом платье по улицам с кроваво-красной надписью «Детоубийца» на груди – это увидеть Джереми. И все. Потому что важно было лишь, что думает он.


Еда в женской тюрьме имени Сары Барнс Купер оказалась точно такой, как и в столовой колледжа: много сахара, крахмала и гадкого холестерина. Она бы даже поиронизировала над этим при других обстоятельствах, если бы, к примеру, работала над курсовиком по социологии. Но, принимая во внимание, что она торчала здесь уже больше месяца и являлась объектом издевательств, насмешек, ненависти и даже омерзения со стороны других обитательниц тюрьмы, а также то, что ее жизнь была полностью и безнадежно разрушена, а передовицы всех газет пестрели ее фотографиями с подписью «Мамочка из мотеля» – иронизировать она была не в состоянии. Страх не отпускал Чину двадцать четыре часа в сутки. Она боялась настоящего, боялась будущего, боялась поджидающих суда репортеров – того, как они вцепятся в нее, как только она выйдет за порог. Ей не удавалось сосредоточиться на принесенных матерью книгах и журналах, даже на телевизоре в комнате отдыха. Она сидела у себя – такая же комната, как и в общежитии, только на ночь запирают, – тупо уставившись на стены и горстями поедая арахис, M amp;M's и семечки, бездумно, словно животное, перемалывая и пережевывая еду. Она еще прибавила в весе, но какая разница?

Джереми изменился. Куда-то исчезли его легкая походка, улыбка, красивые мускулы. Даже волосы уже не торчали ежиком, а безжизненно лежали, словно он не прикасался ни к расческе, ни к тюбику е гелем. Когда она увидела его на суде – впервые с тех пор, как выбралась из машины и вошла в общежитие с мокрыми от крови бедрами, он выглядел, как беглец, как привидение. Помещение, в котором они находились – зал суда, казалось, просто вдруг выросло вокруг них вместе со стенами, окнами, скамьями, лампами и батареями отопления, вместе с судьей, американским флагом и зрителями. Было жарко. Люди покашливали в кулаки и шуршали ногами по полу – каждый звук многократно усиливался. Председательствовал судья – руки, словно вкрученные в мешок кости; ищущие мутноватые глаза смотрят поверх очков для чтения.

Адвокату Чины не нравился адвокат Джереми – это было более чем очевидно, а государственному обвинителю вообще никто не нравился. Чина смотрела на него – на Джереми, только на него, – а репортеры как один затаили дыхание в ожидании развязки. Судья зачитал приговор, и ее мать, всхлипнув, уронила лицо в ладони. Джереми тоже смотрел на нее, не сводя глаз, будто не желая замечать присутствия посторонних, словно кроме нее ничто в мире не имело значения, а когда судья сказал: «Убийство первой степени» и «Убийство вследствие жестокого обращения или небрежности», – он даже не вздрогнул.

В тот день она послала ему записку: «Я люблю тебя, всегда буду любить, несмотря ни на что, больше луны». И в коридоре, пока их адвокаты отбивались от репортеров и прежде, чем охранники нетерпеливо потащили их дальше, у них оказалась минутка, только минутка друг для друга.


Еще от автора Том Корагессан Бойл
Благословение небес

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Избиение младенцев

Избиение младенцев.


Детка

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Моя вдова

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Современная любовь

В конце 1980-х заниматься любовью было непросто — об этом рассказ автора «Дороги на Вэлвилл».


Шинель-2, или Роковое пальто

Шинель-2 или Роковое пальто.


Рекомендуем почитать
День рождения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Грабители

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Кто ты, Гертруда?

«…Эл пыталась вспомнить, когда в ее жизни началось это падение?Наверное, это произошло летом. Последним летом детства, ей было семнадцать лет…Эл с матерью отдыхала вгорах, на побережье водохранилища Чарвак, недалеко от поселка Бричмулла, воспетой когда-то в песне. День только начинался, но воздух уже накалялся, как масляная батарея. Июль в Средней Азии, время, которое местные называют «чилля», в переводе с фарси «сорок дней». Это период изнуряющего сорокадневного, безветренного, летнего зноя. Эл родом из этих мест.


Манипулятор. Глава 004

ВНИМАНИЕ! ПРОИЗВЕДЕНИЕ СОДЕРЖИТ НЕНОРМАТИВНУЮ ЛЕКСИКУ! «Манипулятор» – книга о стремлениях, мечтах, желаниях, поиске себя в жизни. «Манипулятор» – книга о самой жизни, как она есть; книга о том, как жизнь, являясь действительно лучшим нашим учителем, преподносит нам трудности, уроки, а вместе с ними и подсказки; книга о том, как жизнь проверяет на прочность силу наших желаний, и убедившись в их истинности, начинает нам помогать идти путем своего истинного предназначения. «Манипулятор» – книга о силе и терпении, о воодушевлении и отчаянии, о любви и ненависти, о верности и предательстве.


Киевская сказка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мысли сердца

Восприятия и размышления жизни, о любви к красоте с поэтической философией и миниатюрами, а также басни, смешарики и изящные рисунки.


Ахат Макнил

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Комнаты для подглядывания

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Черно-белые сестрички

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Белый прах

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…