Моя любовь - [4]

Шрифт
Интервал

Он мог сесть с ней рядом, притянуть к себе и обнять, но что-то удерживало его. Он не мог ее понять. Просто не мог.

– О чем ты? Никто и не узнает. Он же врач, он должен хранить тайну, отношения врача и пациента – и все такое. А что ты собираешься делать? Оставить его? А? Появиться на филфаке с младенцем на руках и сказать: «Привет, я Дева Мария»?

Она плакала. Джереми понял это по тому, как вздрогнули и сжались ее плечи, а теперь он услышал и тихий всхлип, пронзивший его сердце. Она подняла к нему лицо и протянула руки. Он сел рядом, обнял и успокаивающе поглаживал по спине, он чувствовал жар прижатого к груди ее мокрого от слез лица.

– Я не хочу врача, – сказала она.

И этот простой отказ сделал все: жизнь в общежитии, соседей-студентов, бары, вечеринки, запах сжигаемых осенних листьев, неофициальный скейтборд-клуб, фильмы, лекции, собрания, футбол – бесцветным и второстепенным. У него не стало жизни. Джереми больше не мог ей радоваться. Не мог просыпаться по утрам, с наслаждением вслушиваясь в неспешный и неусыпный бег времени. Он мог думать только о ней. Или не только о ней – о ней, и о себе, и о том, что теперь стояло между ними. Они постоянно спорили, ссорились, сражались и отстаивали свои точки зрения, и он отнюдь не чувствовал себя счастливым, видя ее в мотеле с королевских размеров кроватью и огромным цветным телевизором, кучей шампуней и прочих ценных безделушек. Она была упрямей ослицы и поступала вопреки всяческой логике. Она была избалованной, избалованной своими родителями и их стандартами жизни, их социально-экономическими ожиданиями и обещаниями жизни такой, как ты хочешь, полной наслаждений и удовольствий. Он любил ее и не мог отвернуться от нее. Он сделает ради нее все, что нужно, но почему, почему она обязательно должна быть такой дурой?


Тревоги, волнения и переживания, затопляющие и удушающие, – такой была ее жизнь в кампусе. Тревоги и столовая. Соседки по общежитию раньше с ней не были знакомы – и что с того, что она прибавила в весе? Все прибавили. Как можно не растолстеть от всех этих углеводов, этого сахара и жира, пудингов, начос и всего остального, как тут не прибавить десять, а то и пятнадцать фунтов за первый семестр вдали от дома? Половина девчонок стали круглыми как пончики, а на их лицах горели прыщи. Подумаешь, большое дело.

– Хорошего человека должно быть много, – говорила она своей соседке. – Джереми так даже больше нравится, а меня волнует лишь его мнение.

Она всегда ходила в душ одна, выбирая для этого ранние предутренние часы, задолго до того, как первые солнечные лучи начнут заглядывать в окна.

И вот как-то вечером у нее отошли воды – дело было в середине декабря, по ее подсчетам почти девять месяцев. Шел дождь. Настоящий ливень. Целую вечность они с Джереми шепотом переругивались по телефону – спорили, ссорились, – она говорила, что умрет, уйдет в лес, как дикий зверь, и истечет кровью, не добравшись до больницы.

– А что я могу сделать? – обиженно спрашивал он. Он ведь предупреждал ее столько раз, но она не слушала, нет, не слушала.

– Ты любишь меня? – прошептала она. Последовала долгая пауза.

– Да, – наконец ответил он, его голос звучал тихо и неохотно, словно последний вздох умирающего старика.

– Тогда ты должен снять комнату в мотеле.

– А что потом?

– Потом? Не знаю, – дверь была открыта, за ней в коридоре маячила соседка, и вовсю наяривала рок-н-ролл. – Наверное, нужно найти книгу или что-нибудь такое.

К восьми дождь превратился в ледяную крошку, и каждая ветка каждого дерева казалась облитой льдом. Вдоль дороги поблескивали черные столбы, ни луны, ни звезд. Шины проскальзывали, а она чувствовала себя тяжелой и огромной, как борец сумо. Она захватила с собой полотенце и подложила его на сиденье. Это был кошмар, все кругом было кошмаром. Ее скрутило от боли. Она попробовала слушать радио, но это не помогало – сплошные песни, которые она терпеть не могла, певцы – и того хуже. За двадцать две мили до Дэнбери схватки участились и усилились – словно нож, пронзающий поясницу. Ее мир сузился до высвечиваемых фарами пятен на дороге.

Джереми ждал ее в дверях комнаты. Он был бледен, на лице ни тени улыбки и вообще ни единой черты живого человека. Они не поцеловались – даже не дотронулись друг до друга, – Чина упала на кровать, на спину, ее лицо сжалось, словно кулак. Она слышала, как барабанил по стеклу дождь вперемешку со снегом, и к этому примешивалось бормотание телевизора: «Я не могу позволить тебе просто уйти», – протестовал мужчина, и она представляла его себе – высокий и стройный мужчина, в плаще и шляпе, из черно-белого мира, хотя с тем же успехом он мог быть и инопланетянином. «Просто не могу».

– Ты как?… – послышался голос Джереми. – Ты готова? То есть, уже пора? Это случится сейчас?

Тогда она сказала одну вещь, только одну вещь, и ее голос прозвучал пусто и глухо, словно ветер в трубе:

– Убери это из меня.

Через мгновение она почувствовала, как рука Джереми утирает ей со лба пот.

Прошло много часов, в течение которых была только боль, парад боли с большим барабаном, целым духовым оркестром и раскаявшимися грешниками, ползущими на четвереньках по залитым их же кровью улицам – она кричала и кричала, снова и снова.


Еще от автора Том Корагессан Бойл
Благословение небес

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Избиение младенцев

Избиение младенцев.


Детка

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Моя вдова

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Современная любовь

В конце 1980-х заниматься любовью было непросто — об этом рассказ автора «Дороги на Вэлвилл».


Шинель-2, или Роковое пальто

Шинель-2 или Роковое пальто.


Рекомендуем почитать
Киевская сказка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Майка и Тасик

«…Хорошее утро начинается с тишины.Пусть поскрипывают сугробы под ногами прохожих. Пусть шелестят вымороженные, покрытые инеем коричневые листья дуба под окном, упрямо не желая покидать насиженных веток. Пусть булькает батарея у стены – кто-то из домовиков, несомненно обитающих в системе отопления старого дома, полощет там свое барахлишко: буль-буль-буль. И через минуту снова: буль-буль…БАБАХ! За стеной в коридоре что-то шарахнулось, обвалилось, покатилось. Тасик подпрыгнул на кровати…».


Мысли сердца

Восприятия и размышления жизни, о любви к красоте с поэтической философией и миниатюрами, а также басни, смешарики и изящные рисунки.


Дорога в облаках

Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.


Холм грез. Белые люди (сборник)

В сборник произведений признанного мастера ужаса Артура Мейчена (1863–1947) вошли роман «Холм грез» и повесть «Белые люди». В романе «Холм грез» юный герой, чью реальность разрывают образы несуществующих миров, откликается на волшебство древнего Уэльса и сжигает себя в том тайном саду, где «каждая роза есть пламя и возврата из которого нет». Поэтичная повесть «Белые люди», пожалуй, одна из самых красивых, виртуозно выстроенных вещей Мейчена, рассказывает о запретном колдовстве и обычаях зловещего ведьминского культа.Артур Мейчен в представлении не нуждается, достаточно будет привести два отзыва на включенные в сборник произведения:В своей рецензии на роман «Холм грёз» лорд Альфред Дуглас писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное.


Новая дивная жизнь (Амазонка)

Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.


Ахат Макнил

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Комнаты для подглядывания

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Черно-белые сестрички

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…


Белый прах

«После чумы».Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…