MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [52]

— К-канцлер?

— Зяма Канцлер из Иерусалима. Я сразу решил, вы не сможете отказать. Кто в Германии может отказать человеку по фамилии Канцлер?

И в ладонь Павла была всунута свёрнутая несколько раз купюра мелкого достоинства.

— Где ты есть, горе моё? — повторно раздался зов.

Тот, кого называли «горем», развернулся в три приёма на месте, словно старый корабль и пошёл на своё место. Фигура старого одесского пирата доковыляла в темноте до кресла и была усажена общими усилиями первых двух рядов. Соня снова прервала игру. Пользуясь заминкой, Паша убрал бумажку в кошелёк.

— Это таки веский аргумент, — согласился водитель про себя.

^{При написании рассказа использовались все подручные средства. Любые совпадения имен, ситуаций и событий являются случайными.}

^{Франкфурт 1999–2007}

Часики Буша

Отважным уроженкам города Томска посвящается…

Ленка собирала к себе гостей со смыслом. Сейчас у неё и у Шалвы не самые лучшие времена. Шалва пока работает грузчиком в мебельном, она — из дому работает, делает телефонные опросы, получается, правда, немного, а всё лучше, чем безработной сидеть.

Шалва давно уже собирался открыть свой бизнес — заняться контейнерными перевозками, только без связей никуда…

Вот и решили собрать бывших Ленкиных подруг по университету: Машу, Галю из Мюнхена, ну и ещё пару человек пригласить. Главное, чтобы приехал Галин муж Серёжа, крутой бизнесмен. На него вся надежда, из-за него весь сыр-бор.

Ленка вышла замуж несколько лет назад за Грегора, немецкого студента, потом с ним развелась, как только визу дали, теперь вот живёт с Шалвой.

Однажды в одном путеводителе Ленка прочитала, готовясь к поездке, что город Штутгарт — важный мегаполис Германии, поскольку его население почти полмиллиона человек, а ещё там есть два университета, штаб-квартира «Мерседеса», «Порше» и так далее…

Сюда и занесло её, студентку филологического факультета. Приехала она тогда с одной сумкой из далёкой Сибири с неясными надеждами и предвкушением совсем новой жизни. Родной город был совсем дыра, да и теперь не лучше. Хотя тоже ведь город с полумиллионным населением и с известным в России университетом и даже представительствами двух СП: «Васюган-Фракмастер-Сервисиз» и «Вах-Фракмастер-Сервисиз»[2]. Подруги Ленке завидовали: молодец, что вырвалась.

Вначале ей всё на новом месте нравилось и восхищало: начиная широкими и ухоженными автобанами и заканчивая табличками на дверях магазинов с изображением собаки: «Я должен остаться снаружи». Потом пришло отрезвление. Грегор оказался порядочным занудой, с аморфным характером. Пил пиво и смотрел телевизор вечерами. Развлекался тем, что смешивал разные сорта пива и дегустировал смесь через трубочку. Других хобби и развлечений не имел. Работал в бюро, писал там какие-то письма. Получал, правда, прилично. Но деньги всегда зажимал.

Ленка немного от такой жизни затосковала, тут и вспомнила она про Машу, давнюю подругу, немногословную и преданную. И решила заманить её к себе. Чтоб хоть было с кем поговорить. Маша Макарьева, студентка филологического факультета, была рыжая, чуть полная и медлительная. Ещё у неё имелся один изъян, на первый взгляд не значительный и малозаметный: Маша не умела, вернее сказать, слабо могла различать запахи. Но ведь и так понятно, что обоняние — тонкая штука. Без него можно прожить, если слишком во всё не внюхиваться, не воспринимать Зюскинда с его книжкой всерьез, а просто верить в существование ароматов.

Она приехала по протекции Ленки работать опер-мэдхен, то есть гувернанткой в немецкую семью. Семья хорошая: отец архитектор, мать учительница, двое детей и свой дом.

Ленка всё Маше поначалу рассказывала, объясняла, как тут чего и почему. Вводила в курс дела. Про Грегора старалась плохого не говорить.

— Мой Гриша — сущий гений, недавно выпил банку пива, а потом ножницами и перочинным ножиком вырезал из банки профиль нашего хаузмайстера.

— Кто этот хаузмайстер? — спросила Маша, хотя Ленка уже пару раз ей о нём рассказывала.

— Ну, Машка, дырявая башка! Этот герр Кляйне следит типа за чистотой в доме. Похож на Пушкина.

— Ах — это Кляйне, который похож на Пушкина!? — Маша цеплялась за брошенную подругой подсказку, как за соломинку.

— Ну.

— А-а.

— Так, я и думаю, я Гришиного Пушкина маме в посылку вложу. Мама ж у меня русский ещё преподаёт, а ей для оформления кабинета нужно…

Потом, когда совсем невмоготу стало, у Ленки будто сорвало стоп-кран: звонила Маше каждый день, жаловалась на Грегора, плакала. Развёрнутые картины недостатков мужа пестрели метафорами и гиперболами. Ближайшая цель — развод, основное осложнение на пути — проблема с визой.

— Ты выжидай, учила Маша, — вида не показывай. Чтоб он не заподозрил… А как визу дадут, так и тикай.

— Он уже, гад, заподозрил. Видеть его не могу, фашистская морда, — ревела Ленка.

— Вот же ситуация, — размышляла вслух верная подруга. — А чего раньше?

— Чего раньше? — плакал в ответ голос в трубке.

— Ну, ты ж говорила, он и по-русски понимает, и родная душа, Пушкина маме из банки вырезал, — пыталась разобраться Маша.

— Раньше! — кричала Ленка сквозь слезы. — То раньше было! Русский сразу забыл, потому что ехал в Томск не язык изучать, а жену искать. Задачу выполнил. Получил, чего хотел. Ласку, тепло и уют.