MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [51]

Кукин решил пойти поискать ту, ради которой здесь появился. Но Сони, будто след простыл. Он попросил у Сусанны Марковны ключ и вышел на улицу. Там начинал моросить дождь. Паша решил, что искать человека в шикарном платье под дождём было бы глупостью. А вдруг он её найдёт на улице, а она вышла в туалет? Иди знай.

Пришлось вернуться и встать поодаль, чтобы не подвергнуться расспросам малознакомых, но таких любопытных людей с посёлка.

Сусанна Марковна громко рассказывала «за одесскую звезду», о её талантах и трудолюбии.

— Я помню, всегда шпана у нас в доме стёкла бьёт. Поймаешь такого, ведёшь к родителям. Веди к отцу, я сказала. А Сонечка сидит, играет. Дома и дома. Серьёзная музыка, не знаю, как называется, вроде Шопена, похоронный марш.

Зрительницы почтенного возраста закивали головами. Паша решил вернуться на сцену и пройти назад к пожарному выходу.

В полумраке коридора он различил доску с торчащими гвоздями. Кукин перевернул доску и поискал, куда бы её убрать. В этот момент он услышал тихий плач рядом с собой и догадался, что это Соня. Она стояла, уткнувшись головой в стену, черное платье сливалось с чёрной же стеной, только белые плечи едва проступали. Плечи вздрагивали. Паша с доской под мышкой подошёл сзади и опустился в темноте на предмет мебели, напоминавший кухонный шкаф.

— С-с-оня, я дико извиняюсь. Вы от радости плачете или от меня?

Пианистка замотала головой.

— От меня? Ну, так получилось. Н-ну, зачем же вы плачете, как, ей Богу, ребёнок? Вы играли з-з-замечательно.

Соня быстро подняла лицо и обернулась. Два раскрытых заплаканных детских глаза смотрели из темноты на водителя одиннадцатого маршрута. Глаза её оказались совсем рядом, и запах дорогих духов смешивался с запахом пота.

— Вы… Вы, что вы понимаете? Ни черта не понимаете. Пришёл, испортил мне концерт. С-с-соня, с-соня! — передразнила она. — Убирайтесь, никого, не хочу видеть.

Если минуту назад Паша хотел успокоить, утешить пианистку, то теперь это желание пропало.

Кукин даже несколько опешил от такого напора злости и разозлился в ответ.

— Вам на минуточку не с-стоило говорить последней фразы. Вы мне и не нужны на мою голову!

Рот его передёрнулся, он развернулся, положил доску гвоздям вверх и вышел из тёмного пространства на сцену.

Кукин подошёл к раскрытому роялю, остановился и стал наигрывать мелодию, которую пытался сочинять дома и в трамвае. У него снова ничего не вышло, пришлось закрыть крышку и сойти вниз.

И сразу же он оказался в объятиях Романа Львовича. Старичок на костылях и без одной ноги смотрел сквозь толстые стёкла в пластмассовой оправе и часто моргал.

— Здравствуйте, дорогой мой. Как ваши дела? Расскажите за родителей!

— Спасибо, вам большой привет, дядя Рома.

— Ну, вы познакомились с Соней? Тут все уже только этого ждут. Как вам она понравилась?

— Да, никак.

— Вы что, уже успели поругаться? Она умудрилась вам сделать проблемы? Так может, оно и к лучшему.

Паше не хотелось ничего говорить, но и врать больному раком милому старику не хотелось. Он рассказал Роману Львовичу, как всё получилось.

— Не переживайте, Павлуша. Мы свои люди. Отнеситесь к этому как старый моряк к блохам. Пусть себе кусают.

— Я и отношусь, — ответил Кукин.

— Ну, и прекрасно. Мы вас все знаем и любим. Пришли посмотреть, какую девочку Сусанна Марковна вам подыскала. Муся не может отказать Сусанночке, вы же знаете. Так вы говорите, девочка оказалась швах. Прекрасно. Слушайте старого человека, кто должен расстраиваться, вы или девочка? Пусть сперва играть выучится. Я прав?

— В-вы таки правы, — произнёс Паша и улыбнулся.

— Скажу больше, когда девочка неуверенно ставит пальцы на клавиши, кто вам даст гарантию, что она завтра не испортит вам первого блюда?

— Н-не понял.

— Не поняли. Хорошо. Смотрите прямо сюда. Когда женщина бездарна, то бездарна во всём. Вы меня не убедите, что, плохо играя и плохо делая холодный салат под шубой, эта ваша Соня сделает человеку радость в тёплой постели.

— Такая мысль мне уже начинает нравиться. Я её запишу.

— Боже вас упаси записывать. У меня уже записано.

Роман Львович с трудом вынул из нагрудного кармана пиджака небольшую белого цвета книжечку.

— Лучше вы приходите завтра вечером к нам с Мусей на чай, и вы, так и быть, имеете две моих книги «Афоризмов посёлка Котовского» от Гершковича по цене одной…

Тут погас свет, и Сусанна Марковна скомандовала:

— Второе отделение, всем сесть!

Раздались первые аккорды.

— Иди сюда, Рома, — закричала Муся. — Где ты, горе моё?

— Я здесь, моя рыба, уже лезу через голову, — громко ответил Роман Львович, продолжая стоять, как ни в чём не бывало.

— Потом, признаюсь вам, как одессит одесситу, Муся тоже не великий талант, — с таинственным видом шёпотом произнёс сочинитель афоризмов, — но умный человек сделает и из навоза конфетку.

— В-вы таки положительно правы, моэль-шмоэль, к-красный пэрэц, — улыбнулся Паша.

Он пожал старику сухую руку и хотел сесть на своё место в углу, но тот не выпускал ладонь.

— А если я прав, то завтра в девять вечера жду на чай. У нас с Мусей в гостях сейчас один оччень-оччень прекрасный вариант. Мусин двоюрдный брат Зяма из Иерусалима с дочкой свалились нам на голову. Так этот Канцлер попросил найти для его девочки молодого человека…