Моряк из Гибралтара - [92]
Наконец вернулся Легран в сопровождении двух мужчин, одетых по-европейски и куривших сигары в больших мундштуках. Сведения, которые ему удалось раздобыть, были неутешительными. Он сообщил, что накануне в деревню наведывались полицейские. Похоже, это связано с нашим приездом, и не исключено, что они опять появятся здесь в течение сегодняшнего дня, а может, нагрянут в деревню, где находится Жеже. Неизвестно, предупредили ли его о появлении полиции. И если предупредили, то Бог весть, где он теперь. Вероятно, скрылся, и тогда его будет очень трудно найти.
— Очень трудно? — спросила Анна.
— Пожалуй, даже невозможно,— ответил Легран.
— Ну зачем так.
— Во всяком случае, весьма непросто.
— Я богата.
— Это дорого.
— Но я очень богата.
— Неужели настолько? — развеселился Легран.
— Да,— сказала Анна,— даже стыдно признаться.
— Ну раз так, попробую вам помочь.
Внезапно он как будто вспомнил что-то:
— А вдруг Жеже окажется не тем, кто вам нужен?
— Этого тоже будет достаточно.
— Не понимаю.
— Я хочу сказать,— заключила Анна,— что даже в этом случае буду удовлетворена.
Легран решил, что надо идти пешком в деревню, где еще вчера находился Жеже. Даже если мы не застанем там Жеже, мы сможем выяснить, в каком направлении продолжать поиски. После разговора с Анной он воспрянул духом и казался довольным и первый раз после Леопольдвиля согласился выпить с нами виски.
Мы тотчас же отправились в путь, дабы не упустить ни единого шанса встретиться с Жеже. Он мог с минуты на минуту уйти оттуда, и нам следовало торопиться. После длительных переговоров мы наняли двоих проводников, так как Легран плохо знал дорогу.
Выйдя из деревни, мы двинулись по хорошо утоптанной, но очень узкой тропе, идти по которой пришлось гуськом. Анна шла впереди меня, перед ней Легран и оба монбуту. Шествие замыкал Эпаминондас. Иногда Анна, оборачиваясь, улыбалась мне, и мы молча смотрели друг на друга, и без слов все хорошо понимая. Да и о чем теперь могли мы говорить? Она выглядела бледной, бледнее, чем обычно, но ведь мы так мало спали, и она, очевидно, устала. Через полчаса Легран выдал всем по бутерброду и по паре галет, которые он взял в гостинице, где мы ночевали. Это нас очень тронуло. Но ни у кого, включая Эпаминондаса, не было ни малейшего аппетита. Все шло спокойно, лишь Эпаминондас испускал иногда воинственные кличи, напоминавшие возгласы монбуту — ему казалось, что он увидел куду. Его постоянные вскрики задержали нас примерно на полчаса. Кроме того, наши проводники время от времени переговаривались между собой, и их громкие и необычные голоса заставляли нас вздрагивать. Свежий ветерок, обдававший нас, помогал нам переносить нестерпимую жару, но он то и дело прекращался, что затрудняло наше продвижение по сильно пересеченной местности. Но когда мы поднимались на плато, живительный ветер опять заиграл над саванной.
В три часа разразилась короткая, но сильная гроза. На время грозы мы укрылись под огромным раскидистым деревом, воспользовавшись передышкой, чтобы выкурить по сигарете и выпить по чуть-чуть голландского виски. Никому не хотелось разговаривать, даже Эпаминондасу. Он выстрелил в птицу, которая тоже спряталась под деревом, но промахнулся. Легран рассердился. Мы сейчас уже так близко, сказал он, что звук выстрела, безусловно, лучший способ обратить в бегство моряка из Гибралтара. Тем не менее, перед тем как вновь пуститься в дорогу, он сам сделал два выстрела в воздух из маузера. Это сигнал, пояснил он. Звук долго раскатывался в чистом и прозрачном после грозы воздухе. Взяв в руки часы, ровно через три минуты Легран снова выстрелил в воздух, уже один раз, после чего велел нам остановиться и не шуметь. В полной тишине прошла одна минута, и над саванной раздался глухой и печальный звук тамтама. Легран сообщил нам, что до цели осталось около получаса. Теперь Анна не оборачивалась, и мы не смотрели друг на друга. Эпаминондас больше не видел никаких куду.
Через полчаса, как и предполагалось, после крутого поворота тропы появилась деревушка с низкими мрачными бунгало, стоявшими как термитники в высокой сухой траве. Я обогнал Анну и пошел за Леграном, держа определенную дистанцию. Он первым вышел на площадь и остановился. Я вслед на ним. На площади не было ни одного белого.
Деревня была похожа на ту, из которой мы только что пришли, но казалась меньше, а ее площадь имела прямоугольную, а не круглую форму. Хижины были те же и те же веранды, покрытые тростником. Все дышало спокойствием. Подошли Анна с Эпаминондасом. Женщины ткали на верандах, рядом играли голые дети медного цвета. Что-то ковал кузнец, выбивая снопики голубых искр. Мужчины, сидя на корточках, перебирали просо. Когда мы подошли, кузнец быстро взглянул на нас и опять принялся за работу. Женщины продолжали прилежно ткать, а мужчины сортировать просо. Только дети подбежали к нам с птичьими криками. Больше никто не пошевелился. Легран скривил лицо, поняв, что нас не только не ждали, но и что мы были весьма нежелательны. Легран долго почесывал голову, а потом заметил, что ему все это кажется ненормальным. Он указал нам на пустую веранду, и мы разместились в ней. Двое мужчин направились прямо к хижине, находившейся с правой стороны площади, в десяти метрах от нас. Легран пошел за ними. Сидя на циновке, мы увидели женщину, смотревшую на нас. Мужчины что-то говорили ей, но она их не слушала. В отличие от других женщин она ничего не делала. Она смотрела на Анну. Она была очень красива и очень молода. Нам показалось, что Легран знает ее. Он поздоровался с ней и, отодвинув в сторону обоих монбуту, начал что-то говорить ей. Судя по всему, она не принадлежала к жителям этой деревни; ее накидка отличалась от одежды других женщин формой и цветом. Должно быть, она приехала издалека, из города. Ее крупные выпуклые губы покрывала яркая губная помада.
