Милость Господа Бога - [29]

запомнить. И вообще ему нравился вкус бумаги. Иногда после обеда он любил полакомиться листочком из блокнота.

Приосанившись, он громко декламировал вопросы. Мельхиор и Мария Магдалина вызвались отвечать, Эсав сказал, что вообще-то вопросы дурацкие, но, поскольку ему больше ничего не остается, то он, пожалуй, тоже ответит.

Научившись говорить, он ужасно возгордился и изо всех сил подражал горилле. У него было широкое лицо и редкие кривые зубы. Однако выражался он ясно и почти без запинки, его глаза при этом принимали беспокойное и вызывающее выражение. Буз его не любил и явно побаивался, а Эсав никого не боялся и всех презирал.

Коун сразу же определил его как способного, умного от природы, но с чрезвычайно слабо развитой эмоциональной сферой типа и решил, что с ним придется встретиться и поговорить по душам с глазу на глаз.

Эсав заявил, что будет отвечать первым. Буз произносил свои вопросы негромко и спокойно, Эсав отвечал, как на митинге, громко и вызывающе:

— На первый вопрос: все ночи одинаковы, кроме тех, когда идет дождь, и еще — когда у меня мысли о сексе. (Сказав это, он сложил губы трубочкой, изобразив поцелуй, и послал его Марии Магдалине, которая сделала вид, что не заметила.)

На второй вопрос: я шимпанзе номер один, и поэтому от моей девчонки прошу держаться подальше. (Он пристально посмотрел на Буза, который оглянулся на Коуна, отпил из своего бокала и перешел к третьему вопросу.)

На третий вопрос: понятия не имею, где я родился. Мать говорила мне, что я сам себя слепил из грязи и воды. Во время Потопа я влез на высокую пальму и до тех пор плевал и писал в воду, пока она не отступила.

Коун вежливо напомнил ему о присутствии представительницы женского пола и попросил не говорить вещей, оскорбляющих слух.

— На четвертый вопрос отвечу кратко: в настоящий момент главную цель своей жизни я вижу в том, чтобы переспать с Марией Магдалиной, как только она поймет, что такое жизнь. Сейчас она сама не понимает, что ей нужно.

Мария Магдалина густо покраснела.

— Пожалуйста, не нужно портить седер, — сказал Коун. — Мы ждем прихода Элиягу.

Буз шепнул ему на ухо, что неплохо бы вышвырнуть наглеца вон. Коун так же тихо ответил, что так нельзя, нужно иметь терпение: Эсав сам осознает свою неправоту.

Затем он поблагодарил Эсава за то, что в своих ответах тот был честен и откровенен, и предложил отвечать на вопросы Мельхиору.

Когда старик поднялся и приготовился отвечать, Эсав схватил с тарелки кость ископаемой лошади и с треском раскусил ее, отчего разлетелись во все стороны осколки. Он закашлялся, выплюнул костяную пыль и опрокинул в рот остатки вина. Через две минуты он уже спал, положив голову на руки. Никто не стал его будить.

Вежливо прикрыв рот рукой, Мельхиор прочистил горло и заговорил. Речь была неторопливой и сбивчивой, но общепонятной. Временами ему не хватало дыхания, и он ударял себя кулаком в грудь, чтобы вытолкнуть воздух из легких.

— На первый и второй вопросы — вместе. Сегодня не сыро, и я хорошо себя чувствую — спасибо. Мне все равно, день это или ночь, я никогда не думаю о настоящем. У меня тяжесть в груди, это возраст. Помню, мать моя говорила, что по мере того как мы живем, мы обмениваемся болезнями. Одну отдаем, другую получаем. Лично я считаю, что слишком долго жить не стоит. Благодарю вас. Простите, каким был третий вопрос?

Буз повторил.

— А, да! Я помню только, как однажды проснулся и рядом была моя мать. Она была ласковой со мной… пока не встретила одного молодого шимпанзе. Они ушли, я шел за ними следом, а потом потерял в листве и до конца моих дней мне ее очень будет недоставать.

Коун заметил, что о смерти говорить еще рано.

— Уже не остается времени, чтобы поговорить о ней, — сказал Мельхиор и тяжело вздохнул.

Коун напомнил, что четвертый вопрос касается цели жизни.

— Я ни о чем не сожалею.

— Как вам удалось спастись во время Потопа?

— Я взобрался на высокую гору. Там лежал снег, но было также много сухих листьев. Я их ел, пока внизу стояла вода, а потом спустился. Потом меня рвало, и у меня выпали волосы. Я стал как новорожденный. Мне было стыдно, что я такой голый, но я все-таки сошел вниз, в долину. В этой стране прекрасные фрукты. Пожалуйста, не бейте меня. Я уже такой старый…

Коун объяснил: ссоры и драки на острове запрещены, так как это остров мира.

— Я запретил ссориться и драться.

— Мы запретили ссориться и драться, — сказал Буз.

— Вас все любят, — сказала Мария Магдалина, обращаясь к Мельхиору.

Близнецы громко заговорили, убеждая Мельхиора, что они тоже очень его любят. Их возгласы разбудили Эсава. Его едва не вырвало прямо на скатерть. Увидев это, Коун схватил его за клок шерсти на затылке и выволок из пещеры. Слышно было, как он опорожняет желудок от всего съеденного и выпитого за вечер, приговаривая в перерывах: «Ослы! Ох, какие идиотские ослы!»

Коун вернулся в пещеру и подал десерт из печеных бананов и тушенных в бренди абрикосов. (У него еще оставалось немного бренди из корабельных запасов.) Всем очень понравилось.

Потом отвечала Мария Магдалина. Она говорила довольно бегло и уже догоняла Буза, которому ее успехи были, очевидно, не очень приятны. (Однажды Коун даже прочел ей сцену у балкона из «Ромео и Джульетты». Она поняла не все, но слушала с большим увлечением.)