Метелло - [49]

— Ну ползи ты, рак!

А солдатик, с которого пот лил градом, ответил, улыбаясь:

— Хоть и рак, да не дурак! — и тут же спросил: — Земляк, а сигаретки не найдется?

…Вот что изменилось в Монтеривекки. А за последний год изменилось и еще кое-что, имеющее непосредственное отношение к каменщикам, и потому обойти это молчанием нельзя.

Четвертого апреля 1901 года — одна из тех дат, о которых забывают упоминать отечественные хроники. А жаль! Ведь эти даты говорят о мирных событиях, столь же значительных, как и битвы (выигранные или проигранные, в зависимости от взгляда историка), и при всей их незаметности более трагических, чем сражение у Лиссы[46], и более памятных, чем битва у Порта Пия[47]. Историки должны были бы принять это к сведению, не дожидаясь, пока пройдет еще пятьдесят лет. Но сколько ни копайся в летописях, нигде не найдешь упоминания об этих мирных событиях. Возможно, историки замалчивают их не без умысла или потому, что на первый взгляд они не представляют интереса для общественного мнения.

В те дни шла подготовка к Пятым гимнастическим состязаниям на первенство страны. Железоделательные заводы сообщали о своих первых дивидендах в новом столетии, а газета «Национе» печатала приключенческий роман с продолжением, носивший необычное название — «Нити клубка». Необычное и пророческое заглавие могло бы дать нашему историку повод для размышлений.

Одна из нитей итальянского клубка разматывалась, по сути дела, в этот день, 4 апреля 1901 года, в римском театре, где происходил съезд каменщиков. Зал и сцена театра были переполнены. Это был самый большой и самый боевой из всех подобных съездов. На нем присутствовало 1750 человек, представлявших строительных рабочих различных специальностей. Делегатами были каменщики, штукатуры, землекопы и чернорабочие, прибывшие из всех областей Италии.

На сцене выделялось знамя Общества эмансипации. В президиуме, в ложах и в партере слышались все диалекты. Венецианец объяснялся с сицилийцем, Музумечи из Палермо — с Тианом из Падуи, Биньярди из Болоньи — с неаполитанцем Кортьелло. Всё характерные имена. Присутствовали здесь также Дзанци из Мачераты, Боргезио из Турина, Гроссетти из Милана, Паладино из Бари, Джеминьяни из Флоренции и десятки других. Все это были главы делегаций.

Председателем был, как и следовало ожидать, рабочий Нарди, каменщик первой руки, один из старейших строителей Рима. Он немало поработал над организацией съезда и позаботился о том, чтобы были зажарены на вертеле шесть молодых кабанов, которых делегатам предстояло съесть по окончании работ съезда на лужайке за Лунгаро, на вилле Корсини и на холме Джаниколо, уплатив всего по шесть сольдо за порцию. Были среди делегатов Джузеппе Росси из Пистойи, Джузеппе Росси из Вероны и Джузеппе Росси из Беневенто. Услышав на перекличке свои имена, три Джузеппе с одинаковыми фамилиями, но с разными уменьшительными — Беппе, Бепи и Пепиньелло — захотели подать друг другу руки и выпить из одного стакана!

В зале находились Калабри из Ареццо, Ломбардо из Катании и Сальватори из Комо, который делал доклад. Всё теперь забытые имена! Они и при жизни-то были мало кому известны, а все же для целых поколений каменщиков за этими именами неизменно возникали лица и голоса, которые невозможно было изгладить из памяти. Их слова и призывы переходили из уст в уста, а присущая им сила воли увлекала за собой других.

Первым взял слово Боргезио. Он сделал перекличку и приветствовал делегатов от имени севера Италии. Ему ответил Кортьелло, а потом поднялся сидевший между ними Нард». Этим как бы символизировалось, что здесь была представлена — и так оно и было в действительности — вся Италия. Откуда бы ни приехали говорившие — с Севера или с Юга, — перед всеми стояли одни и те же проблемы; у них были одни и те же нужды, требования и слабые стороны. Делегаты не скрывали их. Сальватори в своем докладе сказал: «Несоблюдение тарифных ставок, дорогие друзья и товарищи, иногда объясняется недостаточной стойкостью самих рабочих, уступающих давлению предпринимателя. — И добавил: — Нужны ли доказательства?»

Это было событие, более памятное, чем рождение первого сына, чем освобождение из тюрьмы. Каждый делегат съезда чувствовал себя окруженным родными, близкими людьми. Руки, пожимавшие одна другую, были одинаково сильными и огрубевшими; у всех одинаково загорелые лица и утомленный вид; у всех одинаковые десятники и предприниматели, о которых и говорить было нечего, только и можно проклинать. Но теперь рабочие наконец осознали, что они не одиноки. Именно это связывало их узами братства сильнее, чем любое общество взаимопомощи, сильнее даже, чем сама партия! Каждая из городских и областных лиг внутренне сливалась со всеми остальными. И теперь все руки, работавшие над тем, чтобы преобразить улицы и площади Италии, должны были по-братски протянуться навстречу друг другу — от лесов к лесам, от Катании к Милану, от Музумечи к Боргезио. Окунувшись однажды в эту атмосферу дружбы, солидарности, человеческого тепла, обменявшись полезным опытом, люди должны были почувствовать себя неуязвимыми.