Мемуары папы Муми-тролля - [27]

Юксаре сказал, глядя в тарелку:

— По вкусу напоминает уху. Какая это рыба? Плотва?

— Морковь, — отрезал я. — Ешь! Ты считаешь, что привидения — это что-то совсем обыкновенное?

— А… Так вот оно что. Ты будешь рассказывать истории про привидения?

— Я обожаю про привидения, — заахала Мюмла. — Мама по вечерам всегда рассказывает нам страшные истории и под конец сама так пугается, что мы полночи ее успокаиваем. А с моим дядей по материнской линии бывает еще хуже. Один раз…

— Я говорю совершенно серьезно, — перебил я ее сердито. — Рассказывать про привидения?.. Клянусь своим хвостом! Я покажу вам привидение! Настоящее! Интересно, что вы тогда скажете? — И я победоносно посмотрел на них.

Мюмла захлопала, а Шнырек со слезами на глазах прошептал:

— Миленький тролль, не надо!

— Ну ради тебя вызову очень маленькое привидение, — успокоил я его.

Юксаре перестал есть и уставился на меня с удивлением, я бы даже сказал, с восхищением! Я достиг цели: спас свою репутацию и свой авторитет! Но, дорогие читатели, вы можете представить себе волнение, охватившее меня перед тем, как часы пробили двенадцать? Вернется ли привидение? Будет ли оно достаточно устрашающим? А вдруг начнет чихать, болтать всякую чепуху и испортит всю затею?

Типичная черта моего характера — любой ценой произвести впечатление на окружающих: вызвать восторг, сострадание, страх или любые другие сильные чувства. Возможно, это происходит оттого, что в детстве меня никто не понимал.

Когда полночь приблизилась, я вскарабкался на утес, поднял мордочку к луне и принялся делать магические жесты лапами и издавать такой вой, который должен был пронять всех до мозга костей. Иными словами — я вызывал привидение.

Колонисты сидели как зачарованные, лишь в ясных глазах Юксаре я увидел иронию и искорку недоверия. Я и сегодня чувствую глубокое удовлетворение от того, что произвел-таки впечатление на Юксаре. Привидение явилось! Оно и в самом деле было прозрачное, без тени, и тут же начало завывать о забытых костях и ужасах из ущелья.

Шнырек закричал от страха и спрятал голову в песок. Зато Мюмла сразу же подошла к привидению и протянула ему лапку:

— Привет! Как приятно увидеть настоящее привидение. Не хочешь ли отведать нашего супчика?

Никогда не знаешь, какой номер выкинут мюмлы!

Конечно, привидение оскорбилось. Оно растерялось, съежилось, сморщилось и исчезло, превратившись в печальное колечко дыма. Юксаре начал смеяться, и я почти уверен, что привидение слышало этот смех. В общем, ночь была испорчена.

Но колонистам пришлось дорого заплатить за свою непростительную бестактность. Последующую неделю просто трудно описать. Никто из нас не мог спать по ночам. Привидение нашло железную цепь и звякало ею до четырех утра. Кроме того, нас будил крик совы, вой гиены, шаркающие шаги и стук в двери, наша мебель начала прыгать по комнате и ломаться.

Колонисты были недовольны.

— Убери свое привидение, — потребовал Юксаре. — По ночам я хочу спать!

— Не могу, — серьезно пояснял я. — Если хоть раз вызовешь привидение, приходится его терпеть.

— Шнырек плачет, — упрекал меня Юксаре. — Привидение нарисовало череп на его банке из-под кофе и написало внизу: «ЯД».

— Какое ребячество, — ответил я.

— И Фредриксон рассердился. Твое привидение накалякало всякие угрозы на «Морском оркестре» и ворует у него стальные пружинки!

— В таком случае, — согласился я, — нужно и в самом деле принимать какие-то меры! И немедленно!

Я быстренько сочинил обращение и повесил его на двери навигационной каюты. Оно гласило:

Уважаемое привидение!

По ряду причин в следующую пятницу перед заходом солнца состоится собрание привидений. Все жалобы принимаются во внимание.

Королевская Вольная колония

Примечание. Просим никаких цепей с собой не брать.

Я долго колебался, как подписать: «Королевская колония» или «Вольная колония». В конце концов решил написать и то и другое. Это придавало обращению определенную солидность.

Ответное письмо, написанное красной краской на пергаменте (пергамент был сделан из старого дождевика Фредриксона), оказалось прибитым к двери хлебным ножом Мюмлы-мамы.

Роковой час настал,

— писало мое милое привидение. –

В пятницу, ровно в полночь, в этом пустынном краю раздастся одинокий вой собаки Смерти! Вы, тщеславные слизняки, заройтесь носами в землю, которая загудит от тяжелых шагов Невидимки, ибо ваша Судьба начертана кровью на стене Гробницы! Если захочу, все равно прихвачу с собой железную цепь.

Привидение по прозвищу Страшило.

— Ясно, — сказал Юксаре, — похоже, ему очень нравится слово «судьба».

— Ты вот что — не смейся на этот раз, — сказал я строго. — Так-то оно и бывает, когда ни к чему на свете не испытываешь истинного уважения!

Посоветовавшись, мы послали Шнырька пригласить Фредриксона на свидание с привидением. Конечно, я и сам мог бы пойти, но я помнил слова Фредриксона: «Я не могу показать тебе это, пока оно не будет готово. Ты пришел слишком рано. Мне немножко некогда». Он сказал это, как всегда, вежливо, но каким-то ужасно чужим голосом.

Привидение явилось только в двенадцать и известило о своем приходе, издав трижды протяжный вой.