Матрица Справедливости - [4]

— Немаленькая сумма, — заметил Дик, прищурившись, — как отдавать будешь?

— Отдам постепенно. Летом пойду работать к отцу.

— Хорошо. Дам тебе шестьсот. В августе отдашь девятьсот.

— Спасибо, Дик, — выдохнул Тони; он слегка удивился проценту, но спорить было некогда, — если тебе что-нибудь нужно…

— Ничего, ничего, — снисходительно проворковал Дик. — Впрочем, постой. Ты можешь и не ждать лета. Дам тебе работу. Непыльную. Легко отдашь семьсот за пару месяцев. Остальное — твое.

— Остальное, — удивился Тони, — а что за работа? — Он предполагал, что Дик не предложит разносить цветы больным детям. Но почему бы не спросить?

— Дам тебе таблетки. Продашь малолеткам. Меня они побаиваются. Разница твоя, — Дик подлил Тони виски. — По рукам?

— Погоди, а сколько стоит одна таблетка? — спросил Тони. — А ты почем отдаешь? — Он все еще притворялся, что задает эти вопросы только из интереса.

Дик ответил. Тони посчитал. Полштуки в месяц он мог заработать, торгуя только среди своих. Многие его знакомые жрали эту гадость минимум раз в неделю. Сам он был чист, только однажды на дне рождения затянулся косяком.

Тони вышел от Дика с шестьюстами долларами в кармане. Он без труда нашел в магазинчике на Восьмой почти новый Джибсон с автографом Эйса Фрили. Конечно, он уже похвастался своим новым крутым агрегатом. Но и это, право же, очень неплохо. Подумают, что он немного преувеличил, только и всего. На оставшиеся деньги он добавил к гитаре несколько примочек и приобрел темные очки в пол-лица. Они здорово привлекали внимание к разбитому носу, но продавец об этом умолчал, а сам Тони почти ничего в них не видел.

Концерт провалился. Клавишник в предвкушении напился и не попадал по клавишам. Более опытным музыкантам это было бы нипочем, а публика, скорее всего, ничего не заметила бы. Но «Негодяи» были хоть и мертвые, но совсем еще зеленые, поэтому каждый раз сбивались вслед за клавишником и зло переглядывались. После пяти песен вместо девяти запланированных они с достоинством поблагодарили публику, которая, несмотря ни на что, воспринимала их довольно благосклонно, и сошли со сцены под звуки включенного диджеем квик-хопа. Мэг на концерте не было. Тони утешился, быстро продав семнадцать таблеток. Подсчитав прибыль, еще три он разделил с товарищами.

* * *

Сара оторвалась от книги и протерла глаза. Организм уже запутался в часовых поясах. Засыпая накануне вечером — меньше трех часов назад — она забыла закрыть шторку, и рассветные лучи разбудили ее. Вид из окна не изменился, как будто самолет висел над Северной Атлантикой, не двигаясь с места. Казалось даже, солнце взошло там же, где садилось накануне. Сара безуспешно попыталась заснуть снова.

Около месяца назад в Риме умер раввин Ицхак Леви. Ее пятиюродный дедушка — последний из итальянской ветви ее семьи. Она не знала покойного и не полетела на похороны, но на днях позвонил итальянский адвокат и сообщил, что Ицхак оставил ей, как единственному раввину в семье, свою библиотеку огромной культурной ценности. Вывоз библиотеки из Италии требовал немалого числа формальностей, и Сара некоторое время раздумывала, не подарить ли книги римской синагоге. Только почтение к патриарху семьи не позволило ей сделать этого, даже не посмотрев на наследство. Поэтому она и летела сейчас в Рим.

Вздохнув, она снова взяла книгу, схваченную на бегу в киоске аэропорта Кеннеди. Обложка утверждала, что автор — признанный, хотя и незаслуженно забытый, мастер научной фантастики, но Саре его фамилия ничего не говорила. В силу своей профессии она мало интересовалась фантастикой. Непочтительный тон книги слегка коробил ее, но делать было больше нечего, остальные пассажиры продолжали посапывать, и она погрузилась в чтение…

* * *

…Инженер проснулся от запаха крови и дыма. «Интересно, о чем теперь просят,» — подумал он со слабым интересом ученого, в сотый раз проводящего один и тот же эксперимент. Просили о малом. Передвинуть межу на шесть локтей и наказать соседа. «До чего ж мелкие людишки,» — подумал Инженер, оглядел владения Мафусаила и охнул от удивления, увидев тучные стада на поросших травой холмах, тенистые кедровые рощи, колосящуюся пшеницу. А главное, сад, рассаженный концентрическими окружностями. Правда, окружностей было не десять, а всего шесть. Он хотел было послать этому наглецу мор или пожар, и тут увидел его соседа. Енох с блаженной улыбкой сидел на солнце, глядя на такие же обширные владения и обдумывая очередную подлость.

Инженер в гневе стукнул по первому попавшемуся предмету, которым оказался аварийный пожарный резервуар с надписью «хляби». Сначал он испугался, а потом подумал — тем лучше. Матрица явно не работала так, как он задумал. Миллионы грехов и пакостей оставались безнаказанными и легко компенсировались умеренным трудолюбием и скромными жертвоприношениями. Пока вода лилась, Инженер добавил к матрице несколько строк.

Он снова мог отдыхать. Впрочем, недолго. Расплодившиеся после потопа люди делали удивительные вещи. Однажды построенная ими башня бросила тень на его любимый сад, а испражнения тысяч строителей едва не отравили плодородные луга. Наказав их как следует, он внес в матрицу очередные изменения, но вскоре заметил, что все его время уходит на установление справедливости, а сад приходит в упадок.