Матрица Справедливости - [6]

Сэму Морли, доселе мало кому известному, кроме коллег, удалось подтвердить теоретические выводы Бориса Баума, сделанные им несколько лет назад. Баум, 32, (фотография — мечтательный молодой человек в очках) объединил несколько уравнений теории струн в одно, впоследствии названное его именем. Из уравнения Баума следовало существование нового вида поля, отличного от уже известных гравитационных и электромагнитных полей, которое сам Баум обозначил греческой буквой дельта.

На кончике пера Баум (следовало перечисление заслуг и наград) предсказал появление дельта-излучения при некоторых взаимодействиях частиц в сильных гравитационных полях. Однако характеристики этого нового поля пока неизвестны. Поэтому подтвердить выводы Баума экспериментально не удавалось.

Однако в последние месяцы, благодаря постоянным усовершенствованиям приборов (следовало перечисление фирм-изготовителей) и своему несомненному экспериментаторскому таланту, Морли обнаружил крайне малую потерю энергии при столкновении двух альфа-частиц. Это послужило первым, хотя и косвенным, подтверждением правильности уравнения Баума.

Непосредственно обнаружить дельта-излучение долго не удавалось, пока не обнаружилось, что оно сильно влияет на растения и животных, особенно на их нервную систему. Предполагается, что биополе — только один из видов дельта-поля.

Механизмы действия дельта-поля на живые организмы пока непонятны, да и достоверность результатов многими оспаривается. Поэтому ведущие ученые, включая самого Морли, крайне осторожны в своих оценках практического значения открытия.

Далее следовал краткий экскурс в историю теории струн и предшествующей физики, начиная с Ньютона, а также парапсихологии, начиная с Парацельса, оба уместившиеся в три абзаца.

Часть 2

Kойка

Белое стены потолок белье свет. Светло очень ярко. Где я? Тишина. Тикает или капает. Чешется. Где мама? Окно серое ветки желтое. Осень. Осенью мы с папой ходим за грибами. Деревья. Папа умер. На небе. Потолок лампы. Входит. В белом женщина молодая улыбается говорит. Не понимаю. Она доктор. Мой папа доктор Карсон. Папа умер. Подходит берет за руку. Теплая. Слезы улыбается оборачивается кричит. Не понимаю. Шум в ушах.

Тумбочка газета портрет. Молодой мужчина. Не знаю. Заголовок большие буквы. Ваза. Дерево. Нет. Цветы сухие.

Входят еще. Зеленые халаты. Говорят смеются подходят. Говорит не понимаю. Смотрит на часы достает из кармана. Зеленое как халат. Деньги дает другому жмет руку. Смеются. Говорят она кивает уходят она остается. Входит большой черный. Кружится голова шум в ушах очень ярко.

Женщина спиной. Большой черный подходит поднимает кладет переворачивает. Плеск. Трут спину. Приятно. Ммм. Больно. Говорят. Поднимают больно. Она спиной. Он поднимает кладет переворачивает говорит. Не понимаю. Уходит.

Устал. Она подходит причесывает приятно как мама. Не играй с мячом на улице. Меня зовут. Меня зовут Микки. Она говорит приятно как река журчит. Не понимаю. Берет руку колет. Темнеет. Белое молочное мутное она уходит серое грязное черное она ушла. Один. Веки тяжелеют. Один. Два. Сосчитать баранов и уснуть. Сосчитать до тысячи ста. Шесть… Четырнадцать… Двести со…

* * *

Сара наугад вытянула с полки книгу. Несколько сот тонких рукописных листов в массивной обложке черной кожи. Заголовок на латыни — «Жизнеописание Элиазара Леви, известного также как кавалер Эдуард де Сан-Жак, сделанное в назидание потомкам».

Бумага уже истлела до дыр. Сара боялась повредить книгу и думала поставить ее на место, но обнаружила школьный листок в клетку — «копия на полке C-11». Разобравшись в нумерации полок, она нашла обычную картонную папку, полную сероватых фотокопий.

Спотыкаясь о сложные обороты и незнакомые слова, она углубилась в чтение. Латынь сменялась ивритом и среднеанглийским. Смысл все же был понятен, тем более что некоторые фрагменты автор повторял дважды на разных языках.

* * *

Элиазар тихо вышел из дома, вытащил из-под крыльца мешок с одеждой и шагом вывел коня за ворота. Как он и надеялся, ночь была безлунной и пасмурной. Внизу за зарослями орешника шумела река. Он спустился, как мог в темноте обкорнал бороду, переоделся в широкие шаровары и красную рубаху, и вскоре скакал в направлении Дувра.

До этого дня Элиазар Леви был учеником ребе Авраама, своего дяди. Отец Элиазара — Давид — был известным на всю Южную Англию врачом, как и много поколений его предков по материнской линии. Среди предков по отцовской линии преобладали раввины, поэтому братья и стали — один врачом, а другой раввином.

На отца в округе смотрели косо, но не трогали — несколько раз за ним приезжали от самого архиепископа, страдавшего камнями в почках. До поры до времени отец возлагал на Элиазара большие надежды, а тот вполне их оправдывал, как и положено примерному еврейскому сыну. Но несмотря на способности, он так и не полюбил медицину, и несколько лет назад отец бросил всякие попытки сделать его врачом.

Зато в изучении Закона он не знал себе равных, и уже к двадцати пяти годам нередко побеждал в спорах самого дядю Авраама. Тот радовался как ребенок, подскакивал, прихлопывал в ладоши и на все лады повторял слова ученика.