Матрица Справедливости - [7]

Но этой весной что-то произошло. Возможно, мозг Элиазара просто не выдержал напряжения. Всё чаще он уходил из дома и бесцельно бродил по окрестным дорогам, или седлал по ночам Рыжего и исчезал. Он по-прежнему был лучшим учеником, но искра, заставлявшая его сидеть над книгами по ночам, исчезла. Дядя чувствовал это и понимал по-своему. Однажды они с отцом долго о чем-то беседовали, а потом отец позвал Элиазара, чтобы выяснить, что он думает об Эстер, дочери мясника. Элиазар ничего о ней не думал, о чем и сказал отцу. Эстер была недурна собой, но старше его и всегда какая-то хмурая. И вообще — он пока не думал о женитьбе.

Элиазара обуревала совсем другая страсть. Это началось в одну непримечательную субботу, в синагоге, когда он вместе со всеми подпевал псалому «на реках Вавилона». Он пел: «Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет моя правая рука», — и подумал, что не может забыть Иерусалима, потому что никогда его не видел. Обделенный воображением, он только сейчас впервые представил себе стены, дворцы, руины и холмы. История его народа, которая до сих пор была для него лишь иллюстрацией к чему-то более важному, ожила и обрела драматизм. Из места действия отдельных книг Закона, символического и отдаленного как Итака для читателей Одиссеи, Иерусалим превратился в город, где можно побывать.

Несколько месяцев он готовился к этому дню, скрываясь ото всех. Втайне покупал одежду, учился подражать походке и манерам городских ремесленников. Сейчас, проехав несколько миль, он свернул с дороги, углубился в лес, привязал коня и заснул, зажав в руке большой кухонный нож. Элиазара никто не беспокоил — даже разбойники, видимо, уже спали.

На рассвете, не особенно скрываясь, он снова выехал на дорогу, и вскоре был в Дувре. Большой портовый город — хорошее место, чтобы затеряться. Опасался он не столько поисков родственников, сколько графских головорезов. В Малмсбери — городке, где они жили — евреев терпели, но выезжать за пределы графства им не разрешалось. Граф не хотел лишаться источника дохода.

Выгодно продав коня, Элиазар снял комнату в неприметной таверне, попросил сала и горячей воды, сбрил остатки бороды и еще раз сменил одежду, на случай если накануне кто-то его узнал. Вечером он немного выпил, просто чтобы проверить манеры и потренироваться. Он знал, что пить теперь придется много. Он сидел за дощатым столом с тремя молчаливыми крестьянами. Они едва обменялись и десятком слов за вечер, и смотрели на Элиазара без всякого удивления. Наутро Элиазар вышел из города в направлении Кентербери.

Теперь он звался Эдвардом.

Двор Кентерберрийского архиепископа пах конской мочой и немытыми телами. На площадке перед крыльцом сгрудились сотни рыцарей, их кони, оруженосцы, плачущие жены с детьми, и, казалось, все воры и проститутки Англии. Эдвард намеревался выдавать себя за подмастерье кузнеца, благо немного знал кузнечное дело — в маленькой еврейской общине приходилось быть мастером на все руки. Но он был слишком чист и румян, так что больше походил на церковного певчего, чем на подмастерье.

Покрутившись на площади еще несколько дней, Эдвард обрел желаемый вид. Он поспал на земле, отбился несколько раз от воров, подрался с чьим-то оруженосцем, обменял несколько ненужных вещей на отличный длинный нож, и один раз здорово набрался. Теперь он выглядел как настоящий искатель приключений.

За эти дни толпа на площади сменилась. Несколько отрядов, получив благословление архиепископа, собрались в нестройные колонны и отбыли в сторону Дувра. Архиепископ потом уехал на охоту, а народ продолжал прибывать. Никто не хотел уезжать неблагословленным, и толпа стала сгущаться. В арках колоннады предприимчивые горожане точили оружие, жарили мясо, подковывали лошадей. Запахи усилились. На площади появились цыгане с конями. Не иначе, украденными у рыцарей из прошлой партии — подумал Эдвард.

Невдалеке на довольно потрепанном коне восседал совсем молодой парень, едва ли старше Эдварда. Опытные рыцари расслабленно хохотали, задирали друг друга и обсуждали всех проходящих женщин, а этот неестественно прямо сидел в седле, изо всех сил стараясь казаться старше своих лет. Вдобавок, у молодого рыцаря было слишком много вещей, так что конь был увешан мешками и больше походил на осла. При каждом шаге в мешках что-то позвякивало. Оруженосца у юноши не было. Эдвард представился и предложил себя в услужение. Он приукрасил свои умения, и не забыл упомянуть, что плата ему не нужна. О зашитых в пояс монетах он благоразумно умолчал. Парень подумал и согласился. Возможно, из-за голода — уже несколько дней он не отходил от коня, боясь что его тут же украдут.

Нового хозяина Эдварда звали Джекоб. Никогда раньше у Элиазара не было хозяина. Кроме, конечно, Всевышнего. Эта мысль испортила ему настроение, впрочем ненадолго. Джекоб казался приличным малым. Он был младшим сыном знаменитого воина Джона Чугунная Голова, прозванного так, когда датский меч сломался от удара о его могучий череп. Меч, по всей вероятности, был старым, но слава о Джоне пошла по всей округе. Некоторое время он даже подвизался в охране короля, что давало небольшой гарантированный заработок, но оттуда его выжили более хитроумные соперники.