Дед

…Меня вели по длинному, скрадывающему звуки шагов бетонному коридору. За моей спиной молча шли три человека, никто из них не проронил ни слова, но я знал, куда меня ведут. Знал с самого начала, с того самого момента, когда открылась дверь камеры и кто-то невидимый выкрикнул мою фамилию. Несмотря на тишину коридора, мои собственные шаги гремели так, как будто какой-то ненормальный шутник шёл рядом и ударял меня бубном по голове! В конце коридора замаячила дверь, гул в голове от шагов стал стихать, и я с облегчением увидел, как через щели неплотно прилегающего к косякам дверного полотна, пробиваются полоски света.

Дверь открылась разом, так что я от неожиданности остановился как вкопанный. И, прежде чем в голове мелькнула мысль о том, что надо бы идти, почувствовал сильный толчок в спину, который буквально вытолкнул меня из распахнутых дверей. Глаза к свету привыкли быстро, всё-таки в камере я пробыл всего несколько дней, пока шли какие-то разбирательства. А не сидел, как некоторые, месяцами, а то и годами.

Послышалась команда: «К стене!» Я усмехнулся и, осмотрев кирпичный «колодец», являющийся внутренним двориком большого здания, спросил, ни к кому, собственно, не обращаясь: «К которой стене-то? К какой вы больше привыкли?» — «Она прямо перед тобой!»

Я пожал плечами и пошёл к выщербленной пулями кирпичной стенке. О том, что стена попорчена именно пулями, можно было определить сразу, так как в некоторых сколах красного кирпича матово поблёскивали кусочки свинца. Кто отдавал приказы и говорил со мной, я не мог понять, пытался определить, но ничего не получалось. Всегда выходило так, что, когда я пытался разглядеть говорившего, рты у них у всех оказывались закрытыми. И мне даже казалось, что и ртов-то у них ни у кого не было!

Дойдя до стены, я развернулся и посмотрел на своих сопровождающих, которых почему-то стало уже пятеро, хотя, когда мы вышли на улицу, в этом дворике не было никого. «Отвернуться к стене!» — послышалась команда от кого-то из них.

Я опять усмехнулся. Всё! Больше я ваши команды выполнять не буду. Я знал, для чего вы меня сюда привели. И знал, почему вы собираетесь меня расстрелять. Вы хотите меня убить только за то, что я сын русского дворянина. А значит, и сам дворянин. А дворянам у вас веры нет! Вы по чьим-то извращённым понятиям считаете, что русский дворянин обязательно станет предателем родины! А в это тяжёлое для страны время и подавно побежит сдаваться.

Как в замедленной съёмке, я видел, как эти пятеро подняли ставшие почему-то очень длинными винтовки, настолько длинными, что я увидел чёрные зрачки стволов буквально на расстоянии вытянутой руки от себя. Я ясно видел, как эти чёрные пятна подрагивают, словно от нетерпения. Как будто они хотят как можно быстрее выплюнуть в меня свинец и, выполнив эту важную работу, успокоиться и застыть в тревожном ожидании следующего выстрела.

Но вот гигантские стволы, наконец, замерли и, приблизившись почти вплотную к моему лицу, стали увеличиваться в диаметре. Они расползались в стороны, как чернильные пятна на промокашке. Они соприкасались между собой и поглощали друг друга до тех пор, пока не остался только один громадный срез ствола, перед которым я стоял, как перед тоннелем. Я судорожно втянул в себя воздух и вдруг понял, что пока происходили эти оружейные метаморфозы, вокруг стояла оглушительная тишина. Это была совершенная, первозданная тишина, и когда послышался металлический грохот, очень похожий на лязг затвора, я понял, что вот сейчас из ствола вылетит гигантская пуля и расплющит меня. Но я ошибся, из чёрного тоннеля вырвалась не пуля, а ярко-красный сгусток, который охватил всё моё тело, а потом с неимоверным грохотом взорвался в голове…

Я сидел на кровати и, тяжело дыша, смотрел в окно, за которым на столбе висел фонарь и, покачиваясь, разбрасывал по комнате быстрые тени.

— Ты чего так подкинулся? С тобой всё в порядке? — раздался сонный голос жены, и она, сев рядышком, погладила меня по спине.

— Всё в порядке родная, ложись! — пробормотал я, — Просто сон неприятный приснился. Спи.

Тревожные ощущения, навеянные сном, развеялись быстро. Не я успел я прибыть на работу, как начался обычный дурдом отделения уголовного розыска, который очень быстро вправил мне мозги и наставил на путь истинный. А через пару дней я уже совершенно забыл о ночном кошмаре.

Рабочий день уже закончился, и служивый народ дружно топтался под большим навесом, укрывающим входную дверь в отдел полиции от непогоды. Шёл дождь, и не просто дождь, а сильный дождь, и все, у кого по глупости не оказалось зонта, с завистью смотрели на обладателей оных, которые гордо скакали по лужам — кто к своей машине, а кто на автобусную остановку. Я тяжело вздохнул: моя машина стояла метрах в двухстах, а зонта не было. Пока добегу, промокну насквозь. Подожду, может, какое «окошко» появится, и тогда успею до машины добраться, не вымокнув.

Мне повезло, дождь прекратился, и я, не особо-то и торопясь, добрёл до машины, успел даже сесть и завести двигатель, как непогода разыгралась с новой силой. В салоне было тепло и уютно от работающей печки, окна «затянуло», и я оказался в своём маленьком мирке, в котором меня никто не беспокоил. Откинув спинку кресла, поудобнее устроился, и, прикрыв глаза, начал слушать, как по крыше машины топчутся беспокойные капли.