«Мастер и Маргарита» сквозь призму оккультизма. [Ч. 2] - [15]

Ничего особо нового рунический анализ имени «Воланд» нам не добавил – кузнец, богатырь – обладание качеств “быть сильным”, а волшебный (кузнец) соотносится с «таинственным местом» “Thule”, которое вполне себе волшебно…

Выше я писал, что Воланд, в своей еще языческой истории, никакого отношения к темным силам не имеет и только с приходом христианства Воланд стал приспешником темных сил.

Об этом же писала и Е. Блаватская (см. Тайная доктрина): «Боги, павшие в зарождение, миссия которых – завершить Человека, позднее представляются в виде демонов… И на седьмой день мощный Ангел устремился прочь от Лика Бога, полный гнева и истребления, и Бог дал ему власть над внешней сферой… Среди Богов не было подобного ему, во власть которого вверены царства, мощь и слава миров.. Ибо Сатана есть Судья Справедливости Бога, он держит весы и меч… Сатана есть священнослужитель Бога, Владыка семи обиталищ Гадеса, Ангел проявленных миров…»

И в заключении…

Как мы уже видели Вол=Вал

Проанализируем подробнее его происхождение

ВАЛА это — (др. инд. Vala, букв. «охватывающий», «скрывающий»), в ведийской мифологии имя демона, скрывающего в пещере коров, и название самой пещеры.

http://dic.academic.ru/dic.nsf/bse/158492/

Но Ю. Петухов пишет (Дорогами богов): 

«Итак, демон Вала появился на свет никак не позднее II тысячелетия до н.э., а то и раньше. Древность его совершенно четко подтверждается наличием пастушеских функций… 

Но первичен ли он? Опять нет! 

Все есть в этом "пещерном образе" – глубинное, далекое, связанное с борьбой хаоса и гармонии, есть в нем явные хтонические черты, наделен он свойствами обитателя потустороннего, таинственного и жуткого мира. 

Но не чувствуется в нем почему-то первобытной архаики, то есть, нет именно того, что с огромной долей достоверности дает исследователю право сказать: да, это не вымышленный поэтами и сказителями фантастический герой, это тот самый первобог, перед которым трепетал человек каменного века. Не земледелец и не кочевник, не профессиональный воин и не искусный жрец-волхв, а первобытный охотник и собиратель – изначальный мифотворец». …

И далее у Петухова читаем:

«Вот мы добрались до того, чья древность не поддается измерению, до того первобытно-дремучего божества-чудища, которого даже великий князь Владимир не рискнул поставить в один ряд с русскими языческими богами в своем Пантеоне, украшавшем Киев до знаменательного 988 года. До того, чей идол стоял внизу, на Подоле, как и положено идолу владыки подземного мира. 

Речь, разумеется, идет о седом и загадочном Велесе-Волосе. В родственности Велса, Валы и Велеса-Волоса сомнений у исследователей нет – это факт установленный.

В Велесе-Волосе сконцентрировано все то, что мы видели в родственных ему "чудищах", а точнее, в расселившихся по миру его потомках. 

Он и чудовищный змей, и хранитель подземного золота, и слепец, прозревающий на время и убивающий взглядом (здесь Петухов имеет в виду Вия), и угонщик скота, вечно воюющий с богом-громовником, вечно погибающий от каменных "перунов" и вечно воскресающий для того, чтобы сразиться вновь. 

Обо всех этих качествах можно прочитать в книге Б. Успенского "Филологические разыскания в области славянских древностей". 

Но перечисленные функции есть подтверждение лишь "братства", то есть, одновременности происхождения Велеса и самых древних "чудищ" других народов. Мы же взялись доказать его "отцовство", найти ту начальную черту образа, которая не проглядывает у других.

Для этого надо внимательнее приглядеться к лесной ипостаси Велеса-Волоса, к Велесу-лешему и Велесу-медведю, хромающему на своей "липовой ноге" в то самое время, когда старуха варит его "мертвую кость". Из всех реконструированных обликов чудовища эти самые древние, первобытные. 

Вместе с тем именно они наряду с прочими мифореликтами сохранились на русской земле, во многих, областях которой бытовали сказки о борьбе Перуна-Ильи с лешим, с лесовиком – олицетворением сверхъестественных сил чащобы.

Кроме лешего у Велеса есть множество лесных ипостасей – и лихо одноглазое, и оплетай, и прочая нечисть. Но наиболее ярко Велес проявляется в хозяине леса, в том, кого не называли по имени собственному, чтобы не накликать, а говорили про него вскользь, будто бы мимоходом – дескать, тот, кто про мед ведает.

Не сказочные драконы и не трехглазые химеры вселяли ужас в палеолитического и неолитического охотника-собирателя, а вполне реальные косматые, волосатые обитатели чащоб, спящие подолгу в холмах-берлогах, вылезающие оттуда будто из-под земли, из самой преисподней, огромные, свирепые, полуслепые после спячки, раздувающиеся в ярости и поблескивающие отсыревшей и сальной шерстью, дико ревущие на всю округу и потрясающие ревом не столько небеса, сколько сердца людей, несущие смерть или увечье, а позже, когда охотник научился сохранять в загонах добытый им рогатый молодняк, так и ворующие этих "быков и коров". 

А если мы копнем еще чуть глубже, так натолкнемся на жутких и свирепых пещерных медведей. Вот уж где воистину соединяются все понятия: и "волосатость", и "пещера", и "укрывательство", и "преисподняя" со всеми утащенными в нее "богатствами", и "величина, величие" и пр.