Марахси - [29]

Раздумывая на продавленном диване о странных событиях и планах, в которые его не посвятили, Бык внезапно отвлекся на раздел добычи после дневной смены, азартный и шумный. Арену постоянно чистили от различных предметов, брошенных зрителями в знак поддержки гладиаторов — там встречались предметы женского туалета, конфеты, сухари, игрушки, наличная мелочь, сигареты, батарейки, иногда что-то посерьезнее – треснувшие пады, баллончики с веселящим газом, упаковки презервативов, фонарики, перочинные ножи, таблетки "экстази", кошельки и даже драгоценности. Униформисты сгребали все это добро длинными швабрами с перемычкой поперек, упаковывали в мешки и уносили за кулисы. Предполагалось, что кассин получает это в качестве дополнительной награды. На самом деле вся добыча сначала проходила руки служащих Колизея, и то, что они считали брать ниже своего достоинства, вручалось победителю, частенько в микроскопическом остатке.

— Кто раньше такое видел? – Саммю приподнялся в кресле и взял со стола маленький продолговатый предмет в серебристой обертке, повертел его в пальцах и взвесил на ладони. – Рацион какой-то…

Таких серых брусков было несколько, упаковка отличалась шрифтами и надписями, но сохраняла единообразие в твердости и спрессованности.

— Корабельные штучки, что-то вроде сухого пайка из суточной дозы калорий, — Язмин, шевеля губами, считал собранные деньги, их полагалось поделить поровну между всей сменой, не забыв начальника безопасности. – Суют в обязательном порядке каждому вместе с бутылкой воды и кислородной маской на дальних рейсах. По вкусу как печенье, сладкое.

Саммю разочарованно бросил брусок в кучу, предназначенную кассинам. На краю стола возвышалась горка украшений, поднятых с арены. Там были серьги, браслеты, витиеватые кулоны, некоторые даже с камнями. Что из них подделка, а что драгоценность, предстояло еще выяснить, но не сразу: за случайно потерянными вещами зрители частенько обращались в службу безопасности через сутки, а то и через двое.

Ожидающие своей очереди кассины, приносившие больше всего дохода за неделю, смирно сидели на полу возле стены. Бык опознал в их числе Горо, к которому после первого боя прилипла кличка «Великий», маленького вертлявого Волка, рыжего Пикачу, Шейха и Старуху. Последняя была единственной женщиной среди чемпионов. Ее лицо с подведенными глазами в массе войлочных накидок и оборок казалось венецианской маской. Порцию угощения она приняла молча, сразу есть не стала, как другие, а рассовала по карманам и опять застыла как изваяние. Быку показалось, что жадность соседей вызывает у нее что-то вроде презрения. Перехватив направленный на себя взгляд, Старуха неожиданно поднялась, словно была невесомой, сделала шаг и остановилась, держась рукой за стену. Теперь, когда она была так близко, Бык вынужден был признать ее красивой. В прошлый раз она казалась старше, сейчас он не дал бы ей больше двадцати. Хотя для Марахси и это был очень преклонный возраст, до тридцати женщины доживали редко.

— Славьтесь, повелитель, — сказала она и замолчала, сложив губы в улыбку.

Бык ждал продолжения, пока не вспомнил, что по законам Колизея кассины не имели права первыми обращаться к хозяевам, кроме как для приветствия.

— В чем дело?

— У мя до вас просьба есь, — голос у Старухи оказался низкий и грудной, слова она произносила нараспев, немного раскачиваясь из стороны в сторону всем телом, словно укачивала несогласие собеседника. – Уж не обессуживайте, еси не так высказилась, я не со зла. Ток в бараке есь пцан, которого чибировали, я хочу попросить за него. Коль уж ему на арену непременно над, пусь спервоначалу бои позмотрит ближее, мож с балкона или с залу, все едино. Ему и так дюже трудно будет на ногах устоять и ущо публике понравицца, он совсем малой, ромульян ток издаля видал. Усохнет быстро.

Бык с трудом сообразил, о чем идет речь.

— Пцан – это мальчик? – переспросил он, оглядываясь на Саммю в поисках поддержки.

— Мальчишка Вигго, — перевел Саммю. – Поставили в сетку со следующего понедельника.

Старуха кивнула войлочным тюрбаном, словно расписание не было для нее тайной, хотя кассинам о нем не говорили.

— Понятно, — ответил ей Бык. – Ну, если раньше понедельника он все равно не нужен, мне не жалко. Пусть приходит с кем-нибудь из ваших, кого вызовут, и смотрит до посинения. Персонально посылать за ним не буду.

Старуха сверкнула глазами, благодарно кивнула, словно воздух боднула. Она хотела еще что-то сказать, но дверь открылась и впустила врача. Кассины подскочили и инстинктивно попятились. Врач демонстративно прошел к столу, грохнул на него тяжеловооруженный саквояж, попутно уронив сложенные побрякушки на пол. Двое техников, которыми он обзавелся в качестве помощников, занесли и поставили под стол большие коробки, перетянутые скотчем, после чего уселись на корточках у двери, сложив руки на коленях.

Бык и Саммю переглянулись.

— Это что, «все свое ношу с собой»? — пошутил Саммю, заглядывая под стол. — Или хотите воспользоваться сейфом Ромула на время его отсутствия?

— От сейфа я бы не отказался, — сквозь зубы отозвался врач без улыбки, выбрасывая из саквояжа шприцы-тюбики, стянутые резинками. — На кой черт вы нам нужны, как начальник безопасности — не понимаю. Толку от вас никакого.