Мандариновая пора - [23]

– Раз Грушкин считает себя настолько умнее нас, пускай заканчивает экспромтом и поступает сразу в универ. Правильно же я говорю, Грушкин? – высказалась Зара, и Паша чуть не поперхнулся от смеха.

– Только не поправляй её, а то начнётся, – испугался Слава. Он отлично знал, что у Зары неважные успехи в запоминании сложных слов. На этот раз у неё «экспромт» и «экстерн» – одно и то же. Только попробуй скажи ей об этом! О том, какие она умеет строить козни, уже слагают легенды.

– Да ни за что на свете! – тихо заверил его Паша и, несмотря на возможность посадить королеву бала в огромную лужу, обернулся к Заре и крикнул: – Ты всегда всё правильно говоришь! Только так и говори!

Если Зара и заподозрила в его чересчур добродушном ответе какой-то подвох, то виду не подала, а лишь высокомерно улыбнулась: «Конечно, я же всегда права».

Паша и Слава с кряхтением проглотили подступившие к горлу смешки. К ним снова вернулось отличное настроение.

В этот момент погасили свет и в белом пятне прожектора на сцене появились актёры-старшеклассники. Они показывали «Двенадцать месяцев». Первый эпизод происходил во дворце, где маленькая безграмотная Королева спорила с Профессором, что стоит ей только приказать, и подданные наберут для неё полную корзину подснежников посреди глубокой зимы.

23. Разговоры на катке

Утром второго января Паша наконец увиделся с новыми друзьями. Он не решился первым позвать их куда-нибудь, хотя в последние дни только об этом и думал. Набирал эсэмэску и тут же удалял. Почему-то не верилось, что они захотят с ним куда-то пойти. Но, к счастью, написал Егор и предложил покататься на коньках в парке Горького.

– Ты же из-за нас так на катке и не побывал! Непорядок!

День выдался необычайно солнечный, и Паша впервые за зиму не мёрз, а даже радовался тому, как переливаются на свету блестящие крупинки снега.

В этот раз он был более внимателен и без труда отыскал нужный парк. Народ ещё не успел собраться, и Паша сразу заметил Полину. Она кружила на льду, как заводная балерина из музыкальной шкатулки – на ней всё было розовое, даже меховые наушники и коньки.

Паша поразился тому, как ловко она проделывает самые невероятные трюки. «Ну, сейчас я опозорюсь, – сказал он себе, ведь прежде ни разу в жизни не стоял на коньках. – Наверняка тут все так же здорово катаются. Ещё бы – четыре месяца в году снег лежит».

Перед низкой деревянной оградой он замер и уставился на лёд. Паша представлял его себе голубым, как цветное стекло, потому что именно таким помнил его по мультфильмам. А в действительности лёд оказался белым и твёрдым, как фарфоровое блюдце: полозья коньков разрисовали его узорами – кругами, зигзагами и восьмёрками.

Откуда ни возьмись к Паше подъехали Матвей и Егор и резко затормозили перед оградой, как хоккеисты.

– Привет! Как отметил? – хором поинтересовались они.

– По всем правилам, – кивнул Паша и стал загибать пальцы: – Посмотрели фильм про банщика, который перепутал Москву с Ленинградом, поели салат оливье, гуся с яблоками, которого бабушка привезла, закусили мандаринами. Потом нас президент поздравлял, а мы ему в телевизор бенгальскими огнями махали. А вы что делали?

– Да всё то же самое, – рассмеялись они.

Полина, поглощённая своим танцем, не обращала на них никакого внимания, а лишь мурлыкала что-то себе под нос. Паша прислушался, и Матвей, угадав его мысли, сказал:

– Думает, что она фея Драже из «Щелкунчика». Мы тридцатого на него всей семьёй ходили.

Паша сразу вспомнил, где он слышал эту мелодию, – мама часто включала её по вечерам, когда читала. Эх, если бы он умел так кататься, то возомнил бы себя не просто феей Драже, а по меньшей мере каким-нибудь ледовым королём!

– Как у неё вообще это получается? – удивился Паша. Даже на плоских и устойчивых лыжах без подготовки далеко не уедешь. А как на коньках удержаться – просто загадка века.

– Да она с шести лет на фигурное катание ходит, – пояснил Матвей. – Хорошо хоть на «Щелкунчика» отвлеклась, а то после церемонии болтала сутки напролёт, уже по третьему кругу всем рассказывает. Ты уж похвали её. Видишь, как она старается! – он вздохнул и улыбнулся.

– Привет, Полин! – помахал ей Паша и сложил руки рупором: – Сколько у тебя уже олимпийских медалей?

Полина остановилась и залилась краской, но вдруг округлила глаза и крикнула:

– А, ты же ещё не знаешь про церемонию!

– О нет! – протянул Егор и прикрыл лицо перчаткой. – Пожалуйста, хватит!

– Не вздумай ему рассказывать! – погрозил сестре Матвей. – Ему потом будет неинтересно!

– Но мне так хочется рассказать! – поджала губы Полина. – Я чуть-чуть, только про…

– Нет! Я больше не могу это слушать! Давай-ка, Паш, лучше ты расскажи, как идёт подготовка!

И они, к страшному неудовольствию Полины, стали обсуждать задания. С русским трудностей у Паши не возникло, а вот с математикой дела обстояли сложнее. Четверо друзей пришли к выводу, что это можно исправить только одним способом – долгой и упорной практикой.

Но больше всего Пашу тревожило последнее испытание – эссе на заданную тему. Во-первых, темы не были заранее известны, а во-вторых, Паша не считал себя мастером в написании сочинений.