Мамина дочка - [29]

В понедельник с ночи зарядил дождь. Я сидела на лекции и почти засыпала под тихий перестук капель. Старалась руками фиксировать голову, чтобы в один прекрасный момент не стукнуться лбом о стол. Потом занятия закончились, и я на автомате побрела к выходу. В вестибюле вяло поругала себя за то, что снова забыла взять зонтик. А потом подумала: господи, какая разница. И вышла под дождь. До автобусной остановки пройти нужно было с десяток метров.

У дверей института стоял Марк. Я превратилась в изваяние.

Он стоял под большим черным зонтом, в какой-то дурацкой кепочке, а к длинному пальто теперь добавился зеленый шарф, почти скрывающий нижнюю часть лица. Каждая новая деталь делала его в моих глазах более чужим. Да, в первый момент я хотела убежать, пересидеть в институтской библиотеке. Но потом подумала: какого черта?! И пошла ему навстречу.

Марк ничего мне не сказал, даже не улыбнулся. Он просто протянул вперед руку с зонтом и укрыл меня от дождя. Мы стояли друг против друга — и молчали. Я думала о том, что, наверное, правы те, которые говорят, что время лечит. И чем сильнее любовный ожог — тем быстрее все перегорает. Чтобы осознать, что ты влюблен, необходимо хотя бы коротенькое расставание. Чтобы понять, что любовь прошла, нужна еще одна встреча. Вот раньше я думала, что умру, если когда-нибудь вновь увижу Марка. А теперь стояла рядом с ним — и ничего. Не знаю, о чем в ту секунду думал Марк. Возможно, нечто подобное приходило и в его голову.

— Мне рассказали про твою маму, — сказала я, чтобы вообще хоть что-нибудь сказать. — Прими мои соболезнования, Марк.

— Спасибо, Сима, — ответил он. — Пойдем, провожу тебя до дома.

— До автобуса. До моего дома далеко и… не нужно.

— Как скажешь.

Мы медленно пошли вперед под нарастающим дождем.

— Как ты живешь, Сима?

Я пожала плечами. Господи, какой дурацкий разговор! Ведь он прекрасно знает, что неважно я живу. Потому и пришел…

— Не стоит об этом, — выкрутилась я. — Расскажи лучше о себе.

— Нечего рассказывать.

— Вот замечательно! Стоило ради этого встречаться. Ну, скажи хотя бы, как Люба?

— Мы с ней разводимся, — коротко сказал Марк.

В это время мы уже дошли до остановки и остановились под навесом. Я стояла, втянув голову в плечи и засунув нос в воротник куртки. И молчала, потому что категорически не знала, что говорить. Я чувствовала, что Марк смотрит на меня и чего-то ожидает. Зонтик он позабыл закрыть.

Наконец, я собрала все возможное мужество и подняла на него глаза. Всего мгновения хватило, чтобы понять: Марк смотрел на меня по-прежнему. Значит, ничего про нас не знал. Его пощадили, ему ничего не сказали. Значит, вся ответственность лежала на мне.

— С чего вдруг? — выдавила я.

— Ни с чего. Просто надо исправлять ошибки, пока еще не совсем поздно.

— Но ведь это только твоя ошибка, Марк! — взорвалась я. — Люба-то ни в чем не ошибалась. Она с самого начала любила только тебя и хотела быть только с тобой! Получается, ты исправляешь свои ошибки за ее счет.

— Я делаю это в первую очередь для нее.

— Да вранье все это! — заорала я.

Стоящие на остановке люди как по команде обернулись в нашу сторону.

— Не вранье, — все тем же механическим голосом возразил Марк. — Ты полагаешь, что она счастлива? Тогда поставь себя на ее место.

Я поставила. И тут же поняла, что Люба должна быть ужасно несчастлива. Что может быть хуже, чем жить с любимым человеком и знать, что твоя любовь абсолютно ему не нужна. Потрясенная этим простым открытием, я словно потеряла дар речи.

— Ну, что ты молчишь? — через пару минут нервно спросил Марк. — Скажи мне что-нибудь, Симочка.

Тут меня словно током шандарахнуло. Я поняла, что время ни капельки меня не излечило, просто впрыснуло некоторую дозу обезболивающего. А теперь его действие закончилось.

— Марк, — сказала я громко и отошла подальше от его зонта. — Я прекрасно знаю, почему ты сюда пришел и кто тебя попросил встретиться со мной. Только это совершенно не нужно. Мама не все знает. В моей жизни, слава богу, есть кому меня поддержать. А ты только все портишь, понимаешь? Давай будем считать, что ты свой долг исполнил на отлично, но, умоляю, никогда больше не пытайся со мной встретиться.

Я развернулась и побежала обратно к институту. Пролетела мимо него, по улице, до угла. Там села в какой-то автобус и почти час добиралась до дома. Удивительно, что вообще добралась.

Больше Марк к институту не приходил. Еще через пару дней я вернулась домой в обеденное время. В квартире захлебывался телефон. Я сдернула трубку и спросила задыхающимся голосом:

— Кто?

— Сима, здравствуйте, — донесся до меня невозмутимый, чуточку отстраненный голос доктора Левитина. — Ваша мама у нас. Сможете сегодня подвезти вещи?

— Что? — Я вдруг перепугалась так, что перестала чувствовать свои ноги. Пришлось садиться на паркет. — Ее что, на «скорой» к вам привезли?

— Нет, что вы, — чуточку удивился Леонид Анатольевич. — Я лично с утра позвонил Жене и пригласил на прием. Сказал, что из Питера к нам переслали ее документы с рекомендацией срочно провести операцию. А когда она приехала, я тут же ее госпитализировал…

— Все так плохо?! — завопила я.