Мальчики Берджессы - [93]
Каждую неделю он звонил Сьюзан. Первым делом сестра рассказывала ему, как дела у Зака – они теперь общались по скайпу, Зак щеголял знанием шведских слов. Сьюзан призналась Бобу в своих страхах: Зак, оказывается, умеет быть счастливым, а значит, она плохая мать, ведь с ней он никогда счастлив не был. Однако самое главное – он теперь здоров. Боб утешал ее, отмечая про себя, что, судя по голосу, она не в депрессии. Сьюзан посещала клуб рукоделия – Бренда О’Хейр, жена Джерри, к ней очень-очень хорошо отнеслась. И каждый вечер они ужинают вместе с миссис Дринкуотер – может, следует понизить арендную плату? Боб ответил, что нет, плату она и так много лет не повышала. Однажды Сьюзан наткнулась в супермаркете на Рика Хаддлстона из Комитета по борьбе с расовой диффамацией, и он молча посмотрел на нее как на дерьмо. Боб ответил, ну и черт с ним. Значит, он дурак. Сьюзан сказала, что и сама так подумала. (Они с Бобом общались как брат с сестрой. Как настоящие близнецы.) Лишь однажды Сьюзан поинтересовалась, как дела у Джима. Она звонила ему, но он не взял трубку и не перезвонил. Боб посоветовал не расстраиваться, мол, ему Джим тоже не звонит.
Уолли Пэкера снова арестовали, на этот раз за незаконное владение оружием. Пэкер сопротивлялся аресту и угрожал полицейскому, так что теперь ему светил тюремный срок. Сьюзан устало заметила, что почему-то не удивлена, и Боб с ней согласился. Имя Джима в этой связи они не произносили, и Боб ощутил дыхание свободы, осознав, что ему не нужно говорить с братом об Уолли Пэкере (и вообще о чем бы то ни было), не нужно выслушивать его подколки.
По большому счету, он сам не ожидал, что будет воспринимать ситуацию вот так.
В середине октября в Нью-Йорке вдруг сильно потеплело. Солнце припекало совсем как летом, на открытых террасах кафе стало многолюдно. Как-то по дороге на работу Боб шел мимо такого заведения, где посетители читали газеты за утренним кофе, и вдруг его позвали по имени. Ничего не подозревая, Боб обернулся и увидел Пэм. Она сидела за столиком и так резко вскочила, что чуть не опрокинула стул.
– Боб! Стой! А, черт! – Она заметила, что пролила кофе.
Боб остановился:
– Пэм? Ты что тут делаешь?
– Хожу к новому психотерапевту. Только что от него. Пожалуйста, можно я тебя провожу? – Она положила на стол деньги, прижала их чашкой и выбежала с террасы на тротуар.
– Я на работу спешу.
– Знаю, Бобби. Просто я как раз о тебе вспоминала. У меня теперь очень хороший психотерапевт. Он говорит, между нами остались нерешенные вопросы.
Боб удивился:
– С каких это пор ты веришь в психотерапию?
Он заметил, что Пэм похудела и выглядит издерганной.
– Не знаю. Просто решила попробовать. Я в последнее время в каком-то подвешенном состоянии. А ты вообще исчез!.. Представляешь, – она тронула Боба за плечо, – до этого хорошего терапевта я ходила к одной тетке, которая упорно называла Ширли-Фоллз «Шелли-Фоллз», и я в конце концов не выдержала и возмутилась: ну неужели так сложно запомнить. А она ответила: «Ах, Памела, не сердитесь из-за ерунды». А я ей говорю: «Знаете, жителям Ширли-Фоллз ваша ошибка не показалась бы ерундовой. Вот у вас, например, офис на Флэтбуш-авеню, а я буду говорить, что на Парк-авеню, ах, ошиблась, с кем не бывает?»
Боб изумленно смотрел на нее.
– И эта овца все время называла меня Памелой. Я ее поправила, а она заявила, что Пэм – это детское имя, а я уже взрослая женщина. Ты представляешь? Тупая курица в красном недоразумении с накладными плечами и за огромным столом.
– Пэм, ты платишь психотерапевту, чтобы поговорить о Ширли-Фоллз?
Она растерялась.
– Ну, мы говорим о разном. Просто Ширли-Фоллз иногда всплывает в разговоре, потому что я, наверное, скучаю.
– Ты живешь в огромном доме, ходишь на вечеринки к людям, у которых на стенах висят картины Пикассо, и скучаешь по Ширли-Фоллз?
Пэм отвела взгляд.
– Бывает.
– Пэм, а ну-ка послушай меня.
Боб увидел, как на ее лице отразился испуг. Они стояли посреди тротуара, мимо шли на работу люди с портфелями и сумками через плечо, каблуки стучали по асфальту.
– Я задам тебе один вопрос. Это правда, что после развода ты подкараулила Джима, напилась в его компании, заявила, что считаешь его привлекательным, и выложила ему все свои тайны времен нашего брака? Отвечай: да или нет?
– Что? – Пэм чуть вытянула шею, будто пытаясь разобрать выражение его лица. – Что-что? – переспросила она, и страх в ее глазах сменила растерянность. – Говорила ли я твоему брату, что считаю его привлекательным? Джиму?!
– Да, Джиму. У меня только один брат. Он для многих привлекателен. Его даже включили в рейтинг секс-символов тысяча девятьсот девяносто третьего года.
Боб отступил назад, пропуская толпу, спешащую к подземке и автобусной остановке. Пэм шагнула за ним, и оба теперь стояли почти на проезжей части. Боб пересказал, что наговорил ему Джим в гостинице, когда они приезжали в Ширли-Фоллз на демонстрацию.
– Мол, ты начала откровенничать о таких вещах, о каких распространяться не стоило.
– Знаешь что, Боб Бёрджесс? – Пэм запустила пальцы в волосы. – Твоего брата я терпеть не могу. А знаешь почему? Потому что мы с ним в чем-то похожи. Только, в отличие от меня, он сильный, успешный и всегда умеет найти себе благодарных слушателей. А я нервная, жалкая и слушателей себе найти не могу. Частично поэтому я и хожу к психотерапевту – чтобы он меня слушал хотя бы за деньги. Нашу похожесть мы с Джимом с первого дня друг в друге чувствовали, и он всегда старался поставить меня на место в этой своей пассивно-агрессивной манере. Он жить не может без внимания окружающих, его потребность настолько явная, что меня просто тошнит. А бедняжка Хелен этого не видит, слишком глупа. Он требует внимания, получает его и отстраняется, потому что желание быть замеченным не имеет ничего общего с
Колючая, резкая, стойкая к переменам, безжалостно честная и чуткая, Оливия Киттеридж — воплощение жизненной силы. Новый сборник рассказов про Оливию пулитцеровского лауреата Элизабет Страут (премия получена за «Оливию Киттеридж») — это настоящая энциклопедия чувств, радостей и бед современного человека. Оливия пытается понять не только себя, свои поступки, свои чувства, но и все, что происходит вокруг нее, жизнь людей, что попадаются ей на пути. Это и девочка-подросток, переживающая потерю отца и осознающая свою сексуальность, и молодая женщина, которая собралась рожать в разгар праздника, и немолодой мужчина, что не разговаривал с женой целых тридцать лет и вдруг узнал невероятное о своей дочери, а то и собственный сын, который не понимает ее.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «O: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а уже известный российскому читателю роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулитцеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех, начиная сразу с дебютного романа «Эми и Исабель», который заслужил сравнения с «Лолитой» Набокова и был экранизирован телестудией Опры Уинфри.
Люси просыпается в больничной палате и обнаруживает рядом собственную мать. Мать, которую она не видела много лет, которая никогда не была с ней нежна в детстве, которая не могла ее защитить, утешить, сделать ее жизнь если не счастливой, то хотя бы сносной.Люси хочется начать все с чистого листа. Быть просто Люси Бартон – забыть, как родители били ее и запирали в старом грузовике, забыть, как ее, вечно грязную и оборванную девочку, унижали и дразнили в школе.Но в то же время взрослой Люси – замужней женщине, матери двух дочерей, автору нескольких опубликованных рассказов – так не хватает материнского тепла.И мать ее тоже одинока, и ей тоже, наверное, не хватает душевной близости.
После смерти отца Джим и Боб Берджессы вынуждены покинуть родной город – каждый из них по-своему переживает трагедию, им трудно смотреть в глаза окружающим и друг другу. Жизнь братьев складывается по-разному: Джим становится успешным и знаменитым адвокатом. А Боб, скромный и замкнутый, так и остается в тени старшего брата.Проходят годы, и братьям приходится вернуться в родной город, где живут тени прошлого, где с новой силой вспыхивают те страхи, от которых они, казалось бы, смогли убежать.В этом романе, как и в знаменитой «Оливии Киттеридж», Элизабет Страут удалось блестяще показать, сколь глубока человеческая душа и как много в ней того, в чем мы сами боимся себе признаться.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а ее роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулицеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех; не стал исключением и роман «Пребудь со мной».
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.