Мальчики Берджессы - [91]
10
О, Хелен, Хелен, Хелен!
– Почему? – шептала она, пока ее муж говорил. – Почему? Почему, Джим?
Он беспомощно пожал плечами. Глаза у него были маленькие и сухие.
– Я не знаю, Хелли. Не знаю.
– Ты любил ее?
– Нет.
День был теплый. Хелен встала и пошла закрывать окна, все до единого. Потом опустила жалюзи.
– И все вокруг знают, – тихо проговорила она в изумлении и села на край кофейного столика.
– Нет, Хелли, это не стали предавать огласке.
– В таких случаях нельзя избежать огласки. Эта кошмарная шлюха сама всем растреплет.
– Нет, Хелли. Это часть соглашения. Она будет молчать.
– Какой же ты дурак, Джим Бёрджесс! Вот просто дурак набитый! У нее наверняка есть подружки. Девушки любят болтать с подружками. Перемывать кости глупой жене. Вы обо мне говорили?
– Господи, нет, конечно!
Но они говорили. Наверняка говорили, Хелен не сомневалась.
– А ты не сказал ей, что я чуть не умерла в Аризоне, потому что тебе было на меня плевать? Просила вернуться в отель, пока можем, но ты отказался!
Он не ответил, просто молча стоял, вытянув руки по швам.
– Каждый день ты выходил за порог этого дома и шел в библиотеку? И каждый божий день мне врал?
– Я боялся, Хелли.
– А к ней ходил?
– Нет! Что ты!
– Где ты был вчера?
– В Атланте. Брал показания у свидетелей. Помогал закончить дело.
– Врешь!
– Хелли. Прошу тебя. Я не вру. Честно.
– Где она сейчас?
– Не знаю. Я даже не знаю, продолжает ли она работать в компании. Я не общаюсь оттуда ни с кем, только с Аланом, потому что он занимается моими делами.
– Ты врешь! Если вчера ты был в Атланте по делам фирмы, тебя должен был кто-то сопровождать. Так что либо ты не был в Атланте, либо ты все-таки общаешься с кем-то, кроме Алана. И ты прекрасно знаешь, где она сейчас!
– Я был в Атланте с ассистентом. Про нее он не упоминал, потому что вообще ничего не…
– Меня сейчас стошнит! – воскликнула Хелен и побежала в ванную.
Она едва не позволила ему погладить себя по волосам, но дурнота отступила, и Хелен оттолкнула мужа. В ее жестах было что-то театральное. Нет, она не играла, она говорила и делала все от чистого сердца. Но прежде у нее не возникало необходимости так всплескивать руками, произносить такие слова, и поэтому все это казалось ей чужим. Хелен изо всех сил пыталась сохранять спокойствие, понимая, что если спокойствие изменит ей, она окажется одна на чужбине – в пустыне истерики. Не зная, что делать, Хелен тянула время.
– Я не понимаю… – повторяла она.
Джим стоял столбом, и она велела ему сесть.
– Только не рядом со мной. – И громче: – Не приближайся ко мне!
Она забилась в самый угол дивана – не чтобы наказать Джима, ей хотелось держаться как можно дальше от него. Она была словно паук, который съеживается при виде опасности.
– Господи… – прошептала она, чувствуя, что пустыня уже совсем близко. – Что я сделала не так?
Джим сидел на краешке кожаной оттоманки.
– Ничего, – проговорил он побелевшими губами.
– Это неправда. Я наверняка допустила какую-то ошибку, о которой ты молчишь.
– Нет, нет, Хелли!
– Тогда попробуй объяснить мне, – попросила она спокойным голосом, обманывая и себя, и его.
Он отвел глаза и заговорил медленно, отдельными фразами. Якобы из-за поездки в Мэн, где ни он, ни Боб не смогли помочь Заку, он очень разозлился. Ярость бурлила в нем, как ржавая вода в трубе.
– Я не понимаю, – честно сказала Хелен.
Он признался, что не понимает тоже. Просто ему хотелось уйти куда глаза глядят и никогда не возвращаться. Он посмотрел на то, во что превратился Зак, на пустую жизнь Боба…
– На пустую жизнь Боба?! – почти закричала Хелен. – Так это из-за пустой жизни Боба ты завязал пошлую офисную интрижку?! И чем это жизнь Боба пуста, скажи мне на милость?!
Джим смотрел на нее испуганными глазами.
– Не знаю, Хелен. Я должен был о них заботиться. С самого детства. Я за них отвечал. А я уехал после смерти мамы и не помог Сьюзан и Заку, когда их бросил Стив, а Боб…
– Хватит. Хватит! Значит, ты должен был обо всех заботиться? Все та же шарманка! Это что, новость? Можно подумать, ты мне эту песню еще ни разу не пел! Честно, Джим, вот честное слово, у меня в голове не укладывается, что ты этим пытаешься себя оправдать!
Он кивнул, не поднимая глаз.
– Но ты продолжай, – разрешила Хелен наконец.
Она не знала, что ей еще делать.
Его взгляд блуждал по комнате.
– Дети разъехались. – Он взмахнул рукой, желая показать, что дом стал пустым. – И все было… так ужасно. А с Адри я чувствовал себя кому-то нужным.
И вот тогда Хелен расплакалась, сотрясаясь от тяжелых всхлипов. Джим подошел и несмело тронул ее за плечо. Хелен рыдала, иногда выкрикивая фразы и отдельные слова – о том, что это у Джима пустая жизнь, а вовсе не у Боба, о том, что она тоже горевала о покинувших дом детях и Джим ни разу не попытался ее утешить, о том, что ей никогда не пришло бы в голову переспать с кем-то, чтобы почувствовать себя нужной! Он же все испортил, как он этого не понимает?!
Джим гладил ее по плечу и уверял, что понимает.
Она запрещает – запрещает! – ему называть имя этой кошмарной женщины. Как он смеет произносить ее имя в их доме! У нее ведь нет детей, правда? Конечно, нет. Эта девка – просто лужа мочи на полу. И Джим соглашался, клятвенно обещал больше не называть ее имени, он сам больше не хочет ее вспоминать – ни дома, ни где бы то ни было.
Колючая, резкая, стойкая к переменам, безжалостно честная и чуткая, Оливия Киттеридж — воплощение жизненной силы. Новый сборник рассказов про Оливию пулитцеровского лауреата Элизабет Страут (премия получена за «Оливию Киттеридж») — это настоящая энциклопедия чувств, радостей и бед современного человека. Оливия пытается понять не только себя, свои поступки, свои чувства, но и все, что происходит вокруг нее, жизнь людей, что попадаются ей на пути. Это и девочка-подросток, переживающая потерю отца и осознающая свою сексуальность, и молодая женщина, которая собралась рожать в разгар праздника, и немолодой мужчина, что не разговаривал с женой целых тридцать лет и вдруг узнал невероятное о своей дочери, а то и собственный сын, который не понимает ее.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «O: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а уже известный российскому читателю роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулитцеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех, начиная сразу с дебютного романа «Эми и Исабель», который заслужил сравнения с «Лолитой» Набокова и был экранизирован телестудией Опры Уинфри.
Люси просыпается в больничной палате и обнаруживает рядом собственную мать. Мать, которую она не видела много лет, которая никогда не была с ней нежна в детстве, которая не могла ее защитить, утешить, сделать ее жизнь если не счастливой, то хотя бы сносной.Люси хочется начать все с чистого листа. Быть просто Люси Бартон – забыть, как родители били ее и запирали в старом грузовике, забыть, как ее, вечно грязную и оборванную девочку, унижали и дразнили в школе.Но в то же время взрослой Люси – замужней женщине, матери двух дочерей, автору нескольких опубликованных рассказов – так не хватает материнского тепла.И мать ее тоже одинока, и ей тоже, наверное, не хватает душевной близости.
После смерти отца Джим и Боб Берджессы вынуждены покинуть родной город – каждый из них по-своему переживает трагедию, им трудно смотреть в глаза окружающим и друг другу. Жизнь братьев складывается по-разному: Джим становится успешным и знаменитым адвокатом. А Боб, скромный и замкнутый, так и остается в тени старшего брата.Проходят годы, и братьям приходится вернуться в родной город, где живут тени прошлого, где с новой силой вспыхивают те страхи, от которых они, казалось бы, смогли убежать.В этом романе, как и в знаменитой «Оливии Киттеридж», Элизабет Страут удалось блестяще показать, сколь глубока человеческая душа и как много в ней того, в чем мы сами боимся себе признаться.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а ее роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулицеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех; не стал исключением и роман «Пребудь со мной».
Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.
Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.
Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.