Мадам де Помпадур - [61]

Мадам де Помпадур была из тех редких женщин, которые точно знают, когда и как устроить сцену. Когда король в тот вечер как обычно пришел к ней, чтобы поболтать до занятий с министрами, над его головой разразилась гроза, к которой он был совершенно не готов и от которой не мог защититься. Но увидев в руках маркизы свое письмо и услышав, как оно к ней попало, он и сам разъярился на мадам де Шуазель и ринулся искать ее. Бедняжке и ее мужу пришлось покинуть Фонтенбло той же ночью, а полгода спустя она умерла в родах. Ей было всего девятнадцать лет.

Д’Аржансон и мадам д’Эстрад были возмущены крушением своего плана и возмутились еще больше, когда через несколько дней король пожаловал мадам де Помпадур титул и громадные привилегии герцогини. Она с присущим ей вкусом по-прежнему называла себя маркизой, но приняла герцогскую корону и мантию на герб, переодела слуг в пурпур и стала садиться на табурет в присутствии королевы. В новом ранге се снова представила принцеса де Конти, и как прежде, делать поклоны королю и королеве ее сопровождала мадам д’Эстрад.

Для Стенвилля этот эпизод обернулся началом головокружительной карьеры. Мадам де Помпадур поняла, что в сущности он ей очень нравится, а он считал ее совершенно выдающейся женщиной. Очень скоро они сделались близкими друзьями, и Гонто говорил, что всегда знал, что они созданы друг для друга. Зато, что вполне естественно, король после случившегося видеть не мог Стенвилля. Тот пожаловался на это маркизе, которая сказала ему: «Чепуха, вы ему очень нравитесь», — и пригласила на ужин. Но после ужина он выиграл у короля крупную сумму, что вовсе не поправило дела. Наконец мадам де Помпадур увидела, что Стенвилль прав, и поговорила с королем начистоту. Она сказала, что если Его величество недолюбливает Стенвилля из-за случая в Фонтенбло, то ей надо понимать дело так, что и к ней он относится плохо, поскольку вмешательство Стенвилля было в ее пользу. После этого маркиза попросила короля назначить Стенвилля послом в Рим, и он нехотя согласился.

Мадам де Помпадур прекрасно знала, что за спиной мадам де Шуазель стояли мадам д’Эстрад и ненавистный д’Аржансон, которые изо всех сил поощряли ее в затеянной интриге. Она мечтала о предлоге, чтобы избавиться от своей кузины, но найти его было нелегко. Король к ней привык, ценил ее общество и удивительный талант сплетницы, мадам д’Эстрад составляла часть его маленького кружка. У короля не было доказательств ее предательства. И еще три года мадам де Помпадур была вынуждена терпеть ее каждый день с утра до вечера и держаться так, как будто ничего не произошло.

Однако наконец мадам д’Эстрад зашла слишком далеко. Она вытащила записку о политическом положении, написанную рукой короля, из столика возле кровати мадам де Помпадур. Никто кроме нее не мог этого сделать, так как в комнате были еще только мадам д’Амблимон, которая не могла питать к бумаге ни малейшего интереса, и Гонто, находившийся вне подозрений. Пока у короля еще не прошла досада из-за этого случая, маркиза де Помпадур отправилась к мадам Аделаиде и спросила, не надоела ли ей госпожа д’Эстрад. Мадам Аделаиде та никогда особенно не нравилась, хотя главным образом потому, что ее внедрила к ней в окружение именно маркиза. Она намекнула отцу, что была бы рада больше не видеть мадам д’Эстрад и взять другую фрейлину, не столь амбициозную и более высокородную. Король сдался, и на мадам д’Эстрад обрушился удар, как всегда, без предупреждения.

Во время поездки в Ла Мюэтт несколько дней лил дождь и было заметно, что обе дамы очень действуют друг другу на нервы. Мадам д’Эстрад сказала маркизе, что у нее есть кое-какие дела в Париже, и спросила, когда ей вернуться к ужину. «В обычное время, графиня». Она не успела далеко отъехать, как экипаж остановили и ей передали записку от короля. Там было сказано, что ее удаляют от двора, что ее комната отойдет мадам де Тессе, но что за ней сохранится жалованье фрейлины и право жить в ее парижском доме.

Пока мадам д’Эстрад читала это, мимо проехала в своей карете мадам де Помпадур.

Глава 15. Внутренняя политика

Феминистки вряд ли могут гордиться вкладом мадам де Помпадур в политику. Она была милее, лучше образована и имела более естественный мотив для политической деятельности, чем те дамы, что украшают собой теперешнюю палату депутатов Французской республики, успеха она добилась не большего, чем они, и так же мало определяла основное направление развития событий. Для нее, как для большинства женщин, политика была вопросом личных отношений. Если ей кто-то нравился, то он не мог быть неправ — из дорогого друга, конечно, выйдет хороший генерал, а из человека, умеющего писать латинские стихи и развлекать короля, обязательно получится хороший министр. Сами по себе политические проблемы ее не интересовали, таланты маркизы заключались в другом. Мариньи, представлявший собой почти во всем ее отражение в мужском обличье, ни за что не желал браться за различные министерские должности, которые она без конца ему навязывала. Он слишком хорошо знал свои возможности. И ее самое влекла к столь неподходящему занятию, как политика, не жажда власти, а любовь к королю. Король же в это время погряз в сложных, тонких и опасных злободневных политических вопросах и только о них и думал. Мадам де Помпадур уже не могла развлечь его безделушками и пустяками. Ей оставалось только встать с ним плечом к плечу, как верный товарищ и помощник, поэтому маркиза превратилась в королевского личного секретаря и с присущей ей энергией взялась за дело.