Мадам де Помпадур - [37]

Не узнав дофину в скромном ситцевом платье, он сказал ей: «Вы самая лучшая сиделочка из всех, что я видел. Как ваше имя, голубушка?» А когда ему объяснили, что к чему, он вскричал: «Вот пример, который я буду приводить нашим модным дамам, которые к мужу и близко не подойдут, если у него оспа!» Она же ответила, что новую дофину найти нетрудно, а вот дофина заменить невозможно. На семнадцатый день доктор Пусс взял короля за пуговицу и произнес:

—      Теперь монсеньор вне опасности. Я ему больше не нужен, и я уезжаю.

Король ответил:

—      Очень хорошо, но сначала вы должны отобедать.

Когда доктор уселся за стол, он нашел под салфеткой указ о ежегодной выплате ему пенсии в полторы сотни ливров. Дофин поправился, но парижане этому не радовались. Известно было, что дофином вертят иезуиты, так что многие в страхе ждали его царствования, наверняка сулившего эпоху религиозной нетерпимости. Дофину предпочитали его веселого кузена, герцога Орлеанского, которого каждый день видели в Париже. То обстоятельство, что у дофина уже появился маленький сын, во внимание не принималось — эти королевские отпрыски мрут как мухи, — и действительно, этот ребенок, как и его младший брат и старшая сестра, умер в детстве.

Дофина, которую и выбрали главным образом за то, что в ее семье все славились удивительной плодовитостью, поначалу всех перепугала, так как долго не подавала никаких признаков беременности. Каждый месяц весь двор, затаив дыхание, ждал радостной новости, но все надежды были напрасны. Затем у нее начались выкидыши на ранних сроках, через три-четыре недели. Доктора постоянно держали ее в постели, не пускали ехать в Компьень и в Фонтенбло — а вдруг она уже беременна, пусть уж лучше лежит на всякий случай. И все же эта пышущая здоровьем молодая женщина продолжала выкидывать. Наконец в 1750 году на свет появилась девочка, Мария-Зефирина, сущая шалунья и своевольница, просто маленький гусар. И с тех пор исправно каждую осень Мария-Жозефа приносила новое «дитя Франции» к большому удовольствию короля и маркизы, чьи письма редко обходились без упоминания о здоровье дофины.

«Дофина, слава Богу, не покидает шезлонга». «Дофина, без сомнения, беременна уже три месяца, мы можем начать питать надежды, если не произойдет несчастного случая». «Мадам дофина продержалась уже четыре месяца, представьте же себе мою радость». «Но все это не беда, а настоящая беда то, что у мадам дофины только что родилась девочка. Но так как уже на одиннадцатый день родильница чувствует себя очень хорошо, на следующий год она обязательно подарит нам принца. Мы должны утешать себя этим соображением и постараться даже не думать о малышке-новорожденной. Я не в силах была на нее взглянуть до сегодняшнего дня». «В пятницу мы едем в Компьень на шесть недель, мадам дофину же оставляем здесь совершенно здоровой, а дитя изо всех сил скачет у нее в чреве. Надеюсь, что с Божьей помощью оно благополучно появится на свет и окажется мальчиком. Должка Вам признаться, и Вы мне поверите, что от вида всех этих дочек у меня руки опускаются. Последняя сейчас опять в полном порядке, но будь это мальчик, мы бы умерли от страха».

Первый мальчик родился после первой же схватки, всего за десять минут, что было крайне неловко, так как при рождении принца совершенно необходимы были свидетели. Доктор, спавший в комнате дофины, сказал ей, что она должна потерпеть, пока дофин в ночной рубашке понесся кого-нибудь отыскать. «Тогда пусть бы уж поскорее, — сказала она, — ребенок ужасно лягается». Представьте себе изумление заспанного швейцарского гвардейца, когда дофин внезапно схватил его за руку, пробормотал: «Входите побыстрей и посмотрите, как моя жена рожает», — и помчался дальше, за вторым свидетелем.

В это время король играл в карты в Трианоне. Вдруг из Версаля прискакал всадник с таким отчаянным воплем: «Мальчик! Мальчик!», что все подумали, уж не пьян ли он. Однако новость подтвердилась, у короля от счастья закружилась голова и его перенесли на единственную кушетку, принадлежавшую принцу де Конти. Он расплакался при виде крохотного герцога Бургундского, который был столь любезен, что оказался похож на короля, и до пяти утра проговорил с дофиной. Потом заказал благодарственный молебен и только тогда ушел спать.

Дофина всякий раз узнавала, кто у нее родился, только тогда, когда ребенка приносили к ней или в голубой ленте с миниатюрным орденом Святого Духа, заказанным еще для сыновей Генриха IV, или без ленты. Из первых пятерых ее детей четверо были мальчики. По мнению парижан, младшие принцы получили слишком вычурные имена: герцог Аквитанский, герцог Беррийский, граф Прованский, граф д’Артуа вместо обычных имен, таких как герцог Бретонский и герцог Анжуйский. «Немного проку от этого прозвания герцогу Аквитанскому», — говорили они, ведь бедняжка умер пяти месяцев.

Людовик XV был одним из тех отцов, которые не хотят, чтобы их дочери выходили замуж. Старшую, мадам инфанту, пришлось выдать замуж тринадцати лет по государственным соображениям, но ни она, ни ее отец не знали покоя, пока она снова не водворилась в Версале. Она вернулась в 1749 году, взрослой двадцатидвухлетней женщиной, а за ее юбки держалась маленькая восьмилетняя инфанта. Король едва узнал дочь, она стала куда красивее, умнее, опытнее в свете, чем ее сестры, которых она нашла слишком ребячливыми. К несчастью, она была честолюбива и непрестанно донимала отца разговорами о троне для себя. Король же был так рад, что она снова с ним, что готов был дать все, что в его власти, — он назначил дочери такие же почести, как ее матери, к большому неудовольствию последней. Однако королевства для нее так и не нашлось, и пришлось удовольствоваться Пармой. Сегодня Пармская ветвь Бурбонов восходит к Людовику XV, а через его зятя инфанта Филиппа — по прямой мужской линии к Людовику XIV, однако они никогда не претендовали на французский трон в силу клятвы, принесенной герцогом Анжуйским, когда он стал королем Испании. Через них кровь Людовика XV течет в жилах почти всех королевских семей Европы. Уже сделавшись герцогиней Пармской, мадам инфанта много времени проводила в Версале, а мадам де Помпадур жаловалась, что гораздо меньше видится с королем, когда она приезжает.