Мадам де Помпадур - [24]

Как только король заканчивал по утрам одеваться, он шел вниз в комнаты мадам Помпадур и оставался там до начала мессы. В те дни, когда не было охоты, он съедал что-нибудь легкое на обед — котлету, цыплячье крылышко — и сидел у нее весь день, болтая, пока в шесть не наставало время работы с министрами. Двор находился в Фонтенбло, чтобы охотиться, и мадам де Помпадур, которая ездила верхом так же, как делала все остальное, то есть очень хорошо, иногда присоединялась к охоте вместе с принцессами. Королевская семья была с маркизой вполне вежлива, кроме дофина, который долгие годы не переставал на нее дуться.

Члены узкого кружка королевы, даже герцогская чета де Люинь, скоро были принуждены признать, что в сложившемся тягостном, хотя и довольно естественном положении мадам Помпадур вела себя безупречно. Она была безмерно учтива, никогда не говорила о людях гадостей и не позволяла их говорить в ее присутствии, и при этом неизменно хранила хорошее расположение духа и прекрасно держалась в обществе, весело и остроумно. Она не упускала случая оказать кому-нибудь услугу и не жалела никаких сил, чтобы угодить королеве. Королева обожала цветы, как и сама маркиза. Цветы были одним из сильнейших пристрастий маркизы, и вскоре оранжереи королевских садов подверглись переустройству по ее указаниям. А как только цветы в изобилии наполнили ее апартаменты, они появились и у королевы. Та, бедняжка, в жизни не получила ни от кого ни пучка маргариток. Герцог де Люинь заметил, что мадам де Помпадур, к сожалению, не потрудилась скрыть, от кого эти цветы, что несколько омрачило радость королевы. Увы, обе они были всего лишь смертными женщинами. Королеве совершенно не хотелось быть настоящей женой своего мужа, но она все равно питала ревность к мадам де Помпадур, которая, со своей стороны, хотя и отличалась исключительным добродушием, не всегда проявляла достаточную деликатность; она была слишком открытым и прямым человеком, чтобы числить тонкую тактичность среди своих достоинств.

Находясь в Фонтенбло, она узнала, что королева страдает из-за своих громадных игорных долгов; похоже, Ее величеству не слишком везло в каваньоль, тем более, что если ей выпадал хоть маленький выигрыш, она тратила его на благотворительность. И мадам де Помпадур уговорила короля впервые в жизни заплатить все долги королевы. Он-то мог себе это позволить, он выигрывал в пикет такие суммы, что приходилось давать проигравшим отсрочку до января. Кажется, маркиза питала искренний интерес к делам королевы и, затаив дыхание, слушала, когда кто-нибудь из фрейлин излагал подробности, касающиеся королевского здоровья. Если маркиза неважно себя чувствовала и не могла пойти на утомительный благотворительный базар, устроенный Ее величеством, она передавала бесчисленные извинения и луидор на общее дело, сокрушалась и говорила, что отчаянно разочарована. Никто другой так не огорчался по поводу в очередной раз задетых чувств королевы, которая не пользовалась влиянием на своего мужа, а значит, и уважением придворных.

Когда пришел срок уезжать из Фонтенбло, королеву попросили выбрать удобный для нее день отъезда и пригласили по пути задержаться в Шуази. Король там обычно останавливался, а королеву никто туда раньше не звал. В итоге в Шуази наехало такое множество народу из свиты обоих супругов, что карточные столы стояли даже в ванной. Король с мадам де Помпадур были очень внимательны к королеве и даже немного поиграли в каваньоль за ее столом. Она много беседовала с маркизой, державшейся безупречно, без фамильярности и излишней почтительности. Королева была в превосходном расположении духа, все говорила, что никуда не уедет, пока ее не прогонят, и лишь за полночь вернулась в Версаль. Тут она к своему удовольствию обнаружила, что в ее отсутствие отремонтировали ее покои: свежей позолотой покрыли панели, а кровать, пришедшую в крайнюю ветхость, заново обили гобеленом с рисунком из священной истории. Время шло, король чувствовал себя уже не столь виноватым перед ней и стал гораздо лучше с ней обходиться — словом, у королевы были все причины хвалить мадам де Помпадур. Она без конца повторяла, что если уж у короля должна быть фаворитка, то лучше эта, чем другая.

Но несмотря на свое очарование, добрый нрав и желание всем угодить, мадам де Помпадур и тогда, и до конца своих дней имела врагов. Для аристократов она была воплощением парижской буржуазии. В то время как знать день ото дня беднела и теряла жизнеспособность, сидя в блаженной беззаботности Версаля, забросив свои имения, проводя ночи в карточной игре на громадные деньги, бездумно тратясь на лошадей, экипажи и наряды, чтобы поразить друг друга, буржуазия богатела и приобретала власть. Аристократы ненавидели буржуазию вообще, и в частности маркизу за принадлежность к ней. Все те, кто хорошо знал маркизу, казалось, полюбили ее (за исключением Ришелье) — некоторые даже против своей воли, — зато рядовые придворные готовы были на все, чтобы приблизить ее падение. Но если они хотели воевать, то на стороне мадам де Помпадур имелась тяжелая артиллерия, в том числе и главное орудие. Ее надежно поддерживали братья Пари и их коллеги, а после пяти лет дорогостоящей войны, когда страна была почти разорена, финансистов очень уважали. В это время произошло столкновение между братьями Пари и господином Орри, который в качестве главного контролера руководил финансами страны и в значительной мере также внутренней политикой. Несколько месяцев шли разговоры о его замене, а в декабре 1745 года он был смещен. Справедливо или нет, но это смещение приписывали маркизе. При дворе поняли это событие как первый признак того, что ее влияние выходит из сферы устройства приемов, и у многих холодок пробежал по спине.