Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [177]

Теперь последнее замечание уже к ходу нашей дружеской дискуссии на полосах «Нашей страны». Один из высказывавшихся назвал ее «спором о термине», только о термине. Я думаю, что он ошибся. Термин важен нам лишь постольку, поскольку он будет понятен тем, с кем нам предстоит говорить в освобожденной России. Так будем же называть российскими интеллигентами тех, кого назовут ими там. Иначе мы будем говорить с народом на разных языках. А там под термин интеллигенции подводят очень широкие круги творческих работников техники, культуры, администрации, искусства и т. д. Но обязательно работников и только работников. Болтунов и дармоедов типа Рудина интеллитентами там не считают. Для них существуют многие другие клички, в том числе, например, «активист». Предоставим прицел на «активиста» другим течениям русской политической мысли, мы же, народные монархисты, рассчитываем на того нового российского интеллигента, который прет сейчас в ВУЗы из колхоза, который вполне реален, того самого, который, как описанный мною студент, бежит на экзамен за сорок километров, проработав перед этим три дня от зари до зари на приусадебном участке своего отца.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 7 октября 1954 г.,

№ 247, с. 7–8.

Подсоветская интеллигенция

При любезном посредстве Н. Н. Чухнова я получил от г. Белкина заманчивое предложение прочесть на ферме РООВА[224] доклад о постановке образования в СССР, но, к сожалению, Атлантический океан мешает мне принять это предложение. Однако, видя интерес к этому действительно актуальному для русских в США вопросу, я спешу поделиться с ними моим опытом преподавания в высших и средних учебных заведениях подсоветской России.

Вопрос, заданный мне представителем просветительного кружка при ферме РООВА очень глубок. По существу, его следовало бы формулировать так: существует ли в современной России интеллигенция, и какова она количественно и качественно? Иначе говоря, предлагаемая вниманию читателя моя статья должка быть не чем иным, как фактической справкой к уже идущему нескончаемому спору о «морлоках и кроликах».

Я начну с цифр. По переписи 1939 г. в СССР числилось 14 миллионов человек с высшим и средним образованием. Из этого числа 10 миллионов получили образование уже при господстве советов. В прошлом году в СССР функционировало 864 высших учебных заведения, в которых обучалось 1.128.000 человек. В средних учебных заведениях обучалось 34.000.000.

Учебная программа советской десятилетки, по сравнению с прежней гимназией, несколько расширена. Математика проходится в объеме прежних реальных училищ. Физика дополнена краткими сведениями по атомной теории и радио. Русская литература, заканчивавшаяся прежде на Тургеневе и Некрасове, доведена до Чехова и символистов. Кратко проходятся иностранные классики – Гете, Шиллер, Байрон и некоторые советские писатели – Н. Островский, Шолохов, Маяковский, Багрицкий. Русская грамматика проходится вплоть до седьмого класса включительно и повторяется в выпускном классе. Требования грамотности очень суровы: четвертая ошибка в диктанте безусловно влечет неудовлетворительный балл, и учитель не может в этом случае слиберальничать, т. к. он контролируется завучем (инспектором). Иностранный язык проходится только один, обычно немецкий. В прошлом году введена латынь. Учебная дисциплина в школе с половины тридцатых годов сильно окрепла. Школьные комсомольская и пионерская организации обязаны следить за ней, и выполняют это задание партии.

Самым трудным местом преподавания в средней школе является до сих пор история. Беспрерывные зигзаги генеральной линии партии не дают возможности издания стандартного учебника по этому предмету. Подготовленных учителей мало, т. к. преподавание истории введено лишь в конце тридцатых годов. Несомненно, что преподавание этого предмета служит основным средством коммунистической пропаганды в средней школе, однако, современный «патриотический» зигзаг генеральной линии служит правдивому освещению славного прошлого России, и современный подсоветский учитель истории не посмеет позволить себе того скептического, а подчас даже саркастического отношения к истории русского народа и деяний его государей, которое, к сожалению, нередко допускали «прогрессивные» преподаватели прежних гимназий.

Большинство высших учебных заведений страны советов технические, узких специальностей. В этом случае они мало отличаются от европейских вузов. Таковы требования нашей эпохи. В связи с этим изменился и типаж студенчества. Советские вузы готовят деловых специалистов, а не универсальных интеллигентов, как это делали университеты былых времен. Учебная дисциплина значительно повышена: студент обязан неуклонно посещать лекции и практикумы, посещаемость контролируется тем же комсомолом, и пропуск учебного дня без представления врачебного удостоверения влечет за собой очень неприятные последствия, вплоть до лишения стипендии. С хаосом введенной после 1905 г. предметной системы покончено. Студент обязан сдавать экзамены и зачеты в установленные дни, и несдача влечет за собой оставление на второй год. Загрузка советского студента очень велика. Помимо специальных предметов, он проходит также пропагандные дисциплины, диамат, историю партии и проч. Проходит военную подготовку и выполняет ряд «общественных нагрузок». Ему приходится работать не менее 14 часов в день. Добавим к этому тяжелые бытовые условия, крайнюю скудность средств к жизни, вынуждающую каким-то способом подрабатывать на питание себе, т. к. семья обычно не в силах ему помогать, и мы увидим, что окончить советский вуз не так-то просто, как это было в двадцатых годах. Нужно иметь много силы воли, упорства и желания учиться. Эти стимулы есть у советского студента, т. к. он знает, что лишь окончание высшего учебного заведения даст ему возможность сколь либо сносно устроить свою жизнь.