Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [137]

В XX в. дело еще более усложнилось, и девиз «разделяй и властвуй» пришлось подпирать панацеей этого века «святыми основами демократии». Но и тут сначала дело пошло хорошо. На помощь островным англосаксам пришли их заокеанские родичи, демократы чистейшей пробы; президент Вильсон настрочил 14 пунктов генерального передела Европы; отделили, разделили, самоопределили… Кажется, все в порядке, но ожидаемого эффекта на этот раз не получилось. Разделить удалось, а вот насчет властвования не вышло. Переделенная Европа затеяла такую драку, что от самих великобританцев полетели не только перья, но отлетела и первая часть их исторического имени.

Однако, став даже просто британцами, без пышной приставки, традиционеры не отказались от девиза. Выйдя из драки в весьма потрепанном виде, англосаксонцы с обеих сторон Атлантического океана снова кое-как взгромоздились на свои «демократические основы», переделили Германию и Австрию на зоны, Корею по 38-ой параллели, Китай на национальный и коммунистический, не позабыли даже такой мелочи, как Триест. И его поделили. Все демократические правила были строго соблюдены и учтены. Не учтенным остался лишь один новый фактор – то обстоятельство, что в мире появились «народные демократы», так сказать, сверхдемократы, демократы в квадрате, которые не преминули в народно-демократическом порядке от хватить себе львиную долю переделенной Европы и, конечно, властвовать в ней. По-настоящему властвовать, на народно-демократических основах.

– Чей козырь старше?!

Иерархия ценности демократических козырей оформилась довольно быстро. Просто демократический Китай откочевал на Формозу, а на всей территории бывшей Небесной Империи расположился Китай народно-демократический, что обошлось англосаксонским демократам в довольно крупное количество потерянных миллиардов. Переделенная Корея превратилась в постоянную кровососную банку. Это тоже обошлось в копеечку, да кстати и в 150.000 загубленных там демократических жизней, не говоря о такой мелочи, что вся эта переделенная страна и ее живший до того времени не так уж плохо народ, превратились в толпы бродяг, ютящихся среди развалин. К переделенному на демократических основах Берлину пришлось перекидывать воздушный мост. Тоже расходы немалые. А вот теперь и Триест, где жизнь потекла так весело и радостно, что самим консулам англосаксонских демократий пришлось спешно переселиться из разгромленных консульств в полицейские участки и провести там веселую ночь, спасаясь от разъяренных толп освобожденного и переделенного населения. Что там будет дальше, конечно, неизвестно, но пока в этом элегантном городе разгромлены все магазины, клубы и прочие учреждения его разделителей в зоне народных демократий, где заодно истребляют и жителей отделенной зоны – итальянцев[175].

В чем же причина того, что девиз, на котором строилось благоденствие англосаксов в XIX веке, стал действовать в обратном направлении по отношению к ним же в XX? Снизилась ли политическая квалификация самих разделителей? Или утрачены средства к реализации формулы – затупились скальпели, при помощи которых они еще так недавно кромсали государственные организмы Европы?

Нет. У политических рычагов стоят опытные работники с большим стажем. Средства? В них тоже нет недостатка у могущественнейших англосаксонских демократий. Причина лежит в том, что сами демократические основы окончательно сгнили. Жизнь мира вступила в новую фазу, и народы уже не верят в блага, которые сулили им демократические лозунги. Народы и их государства ищут других путей к установлению мирной трудовой жизни, к выходу из тупика, в который их загнало осуществление демократических лозунгов. Под гнетом оскудения и порою нищеты, под страхом за завтрашний день один за другим возникают союзы государств и народов, основанные уже не на демократических лозунгах и доктринах, но на одном лишь законе – железном законе необходимости. Так родились и прогрессивно развиваются Атлантический, Тихоокеанский, Средиземноморский, Европейский, Бенелюкс и другие союзы, план Шумана, таможенные, валютные и другие соглашения, явления одного и того же порядка – объединения, но не расчленения. Народы и государства жертвуют этим стремлениям даже частью своего суверенитета. Их толкает туда могущественнейший императив воли к жизни, к спасению ее, самозащиты, императив неизменно прогрессивный, как в среде биологических, так и в среде государственно-исторических организмов. Силы, противодействующие этому прогрессивному императиву, столь же неизменно становятся силами реакции. Такими оказались на сегодня явно шовинистические социалистические партии Франции и Германии, британские социал-оппортунисты и даже «мыслящие тысячелетиями» индусские «мирные» коммуноиды, расстреливающие теперь в репатриационных кацетах[176] Кореи избравших жизнь и свободу безоружных военнопленных.

Но не будем вести бессмысленные в нашем веке розовенькие разговорчики об истинных правах личности, о подлинном гуманизме, христианской справедливости и прочих в нашу эпоху «мнимых величинах». Перейдем на единственный реальный в ней язык – язык банковых счетов.