Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [139]

Что же происходит теперь в мире и особенно ярко вырисовывается в Европе?

Господствовавшая в половине XIX в. партийно-парламентская система пожирает сама себя, гибнет от злокачественной опухоли своих главных органов – партий. Она одряхлела, перестала служить в той или иной мере выражением воли народов. В борьбе за свою жизнь она насилует эту волю при помощи организованного меньшинства, т. е. из господствующей перерождается в консервативную с проявлением симптомов реакции.

Попытка строить на ней схему докризисного государства, в частности освобожденной России, есть реакция, а не прогресс. В своем старческом бессилии она не способна уже выражать собою массовую демократию, как формулировал это проф. Коган в Берлине на конгрессе борьбы за свободу культуры.

Отживание идей XIX в. не могло ускользнуть от внимания народов мира и не вызвать откликов в их мышлении. Эти отзвуки выразились в философии Ортеги, Сартра, А. Кестлера, Бердяева, персоналистов, течений различных, но объединенных признаком устарелости современных демократических форм, их отрыва от жизни народов, протеста против монополизации парламентаризмом защиты прав и свобод личности.

В народных массах это сознание выражено в явном охлаждении к четыреххвостке, снижении числа активных избирателей и легкости, с которой массы допускают приход к власти диктаторов.

Одряхление отжившей системы явствует и из полного бессилия ее лидеров противопоставить какую-либо положительную, творческую идею натиску разноцветного, а главным образом красного социалистического тоталитаризма.

В половине XX в. сознание и подсознание народных масс переживает грозящий страшной катастрофой припадок пессимизма.

Массы разочарованы в старых общественных идеалах, фетиши XIX в. развенчаны. Новых идеалов еще не найдено.

В центре этого кризиса – Россия, лежащая в границах СССР. Вполне естественно, что комплекс прогрессивных идей грядущего века возникнет там, в области максимального развития злокачественной опухоли, после ее ликвидации.

Этого комплекса сознательно и бессознательно ищут все народы Запада. Задача русской политической эмиграции включиться всеми силами в этот поиск. Мы имеем более глубокий опыт, чем другие народы. В силу пережитого нами мы смотрим шире и видим яснее.

Кому больше дано, с того больше и спросится.

Нам дано больше всех.

«Знамя России»,

Нью-Йорк, 26 сентября 1950 г.,

№ 25, с. 8–10.

Без посредниковI

Смена господствующих идейных комплексов происходит не мгновенно, но постепенно, в результате процессов, совершающихся в сознании масс. Революции есть лишь внешние, болезненные проявления этих процессов, выражающих себя помимо них в ряде фактов большого или малого значения.

В государственной жизни последних десятилетий мы можем отметить два таких показателя: развитие плебисцитной формы выражения воли народов и рост участия в управлении государствами специалистов всех видов. Характерно, что оба эти фактора врастают в жизнь государств, очень часто конфликтуя с партийно-парламентской системой и с ее социалистическим сектором в частности. Выделенные четыреххвост-кой представители народов оспаривают непосредственные решения этих же народов и борются претив применения плебисцита (Бельгия, Саар и др.). Не говорит ли уж одно это о том, что современные защитники прав народов перестали ими быть, выродившись из народных трибунов в контрагентов отдельных групп населения, нередко оплачиваемые этими группами? О том, что идея, господствовавшая и радикальная в XIX веке, стала консервативной в ХХ-м и стремление закрепить ее – реакция?

Тем не менее, несмотря на противодействия партий, случаи применения плебисцита множатся. О чем говорит эта борьба двух систем народоправия? Не о том ли, что личность стремится вырваться из партийной кабалы и сама выразить свою волю, минуя искажение таковой контрагентами? Не есть ли это поиск непосредственной связи между народами и властью?

Крайне интересно в этой области возникновение в США института Галлупа, который можно рассматривать как зародыш постоянного государственного плебисцитного органа. Показательно, что он возник в Соединенных Штатах, в стране наиболее здоровой и действенной демократии, где функции парламентских партий разумно урезаны, а деятельность министров влита в деловое русло и защищена от партийных наскоков. За свою еще короткую жизнь этот институт уже проявил себя как чуткий прибор, включающий в себя компас, термометр и манометр политической настроенности масс.

Современные парламенты все гуще и гуще обрастают всевозможными комиссиями, подкомиссиями, комитетами экспертов-специалистов. «Великие» мира сего выезжают на совещания в сопровождении максимума технических специалистов при минимуме партийно-политических деятелей. Это тоже знамение времени: практика управления государством и его внешней политикой чрезвычайно усложнилась, и эта сложность выдвигает к рулю техника-специалиста в ущерб универсалисту-общественнику.

Свободная русская общественная мысль во всех оттенках спектра Зарубежья все еще базирует государственное устройство на двух китах – политике и экономике. Но современность уже ясно показывает реально вступившего в жизнь третьего – технический прогресс. Техника всех видов перестала быть служанкой экономики. Техническая мысль стремительно вторглась в сферу мирового и государственного устройства. Она уже диктует ему свою волю и явно стремится к приоритету над мыслью общественной и экономической. Атомные и прочие высшие технические организации – живой тому пример,