Любовная история галлов - [88]

Если говорить о непосредственных предшественниках Бюсси, то следует назвать «Историю принцессы Пафлагонии» — небольшой сатирический роман, принадлежащий перу мадемуазель де Монпансье и появившийся в 1659 году, то есть буквально за год до создания «Любовной истории галлов»^**58. Персонажи «Истории принцессы Пафлагонии» удивительным образом пересекаются с персонажами романа Бюсси: здесь и графиня де Фиеск, и шевалье де Грамон, и герцог де Кандаль, и аббат Фуке, и Великий Конде, а также маркиза де Монгла, которой, собственно, и посвящено произведение^**59. Действующие лица выведены под вымышленными именами, однако писательница вовсе не стремится запутать читателя и прилагает к роману «ключ», а в самой истории поясняет, что столица восточного государства Мисния, куда отправляется принцесса Пафлагонии, один в один походит на Париж, а площадь, где находится королевский дворец, ничем не отличается от Королевской площади, и поэтому не нуждается в дальнейшем описании (см.: Montpensier 1805: 69).

Так же как и Бюсси, Великая Мадемуазель нисколько не идеализирует своих героев и позволяет себе посмеяться даже над хорошими друзьями. Так, принцесса Пафлагонии (мадемуазель де Ванди) представлена как святоша, царица Миснии (графиня де Сент-Мор) и ее подруга принцесса Партенида (маркиза де Сабле) жутко боятся умереть и всё думают, как обрести бессмертие, Уралинда (госпожа де Монгла) привержена игре и суеверна:

<…> она по две недели не меняет белье, у нее в жирных пятнах платье, грязные ленты, волосы растрепаны, поскольку она не причесывает их; и всё из-за того, что боится спугнуть удачу в игре (Ibid.: 115).

Мир, изображенный на страницах романа, выглядит если не сумасшедшим, то, по крайней мере, оригинальным: «мир полусумасшедших, в котором царит приятный беспорядок» (Duchene 1995: 72). Между тем, критически оценивая окружающее, Великая Мадемуазель отказывается от какой-либо назидательности. Она берет на себя роль свидетеля и даже участника описываемых событий, создает свою историю в качестве развлечения, светской игры. В сходных обстоятельствах, как помним, появилась и «Любовная история галлов».

Однако было бы неверным искать одно конкретное произведение, повлиявшее на создание романа, — принадлежало ли оно к античным образцам, столь почитавшимся в эпоху классицизма, сатирическим романам начала XVII века или же к современной автору литературе. Также было бы неправильным видеть в романе лишь итог механического соединения нескольких литературных традиций. Художественную специфику «Любовной истории галлов» можно оценить лишь в общем литературном контексте эпохи. Не случайно, или скорее знаково случайно, что произведение появилось в 1660 году, то есть в момент, который исследователи единодушно называют переломным в развитии французского романа XVII века, и отражает различные тенденции процесса поиска новой жанровой формы.

«Любовная история галлов» и жанровое своеобразие романа в XVII веке

Роман как жанр в XVII веке понимался в весьма узком значении, представляя, по определению Пьер-Даниэля Юэ, «искусно описанные в прозе ради удовольствия и поучения читателя вымышленные любовные приключения» (Лафайет 2007: 375). От «Астреи» (1607–1625) Оноре д’Юрфе до «Клелии» (1654–1660) Мадлен де Скюдери многотомные произведения изображали приключения влюбленных, которые, подобно героям греческого романа, разлучались в начале повествования, чтобы, пройдя множество испытаний, в конце соединиться в счастливом браке^**60. Их чувства отличались возвышенностью и благородством и в рамках теории неоплатонизма выступали залогом самосовершенствования героя.

Несмотря на чрезмерную длину, усложненность композиции, большое количество персонажей, а также отсутствие правдоподобия и гиперболизированные характеры, такой роман пользовался неизменным успехом у публики на протяжении всей первой половины ХVII века. Читатель, в первую очередь аристократический, видел в романических героях себя: «сладкая ложь» вымысла служила кривым зеркалом, которое идеализировало реальность и создавало иллюзию существования высшего общества избранных. По выражению Жана Старобински, речь шла о «нарциссизме» группы, изображение которой льстило самолюбию каждого из ее представителей (см.: Starobinski 1971: 131).

Параллельно высокому роману и в большей степени как оппозиция ему в первой половине века появился комический роман, или скорее «комическая история» в ее разновидностях^**61. Вместо того чтобы идеализировать реальность, она представляла жизнь «правдиво» и изображала человека со всеми его ошибками и недостатками (см.: Sorel 1667: 188). Героями здесь выступали не короли и принцы, а люди обычные, низкого происхождения, описываемые события происходили не в экзотических странах и не в далеком прошлом, а в современной читателю Франции. Если высокий роман был направлен на освоение внутреннего мира личности с преобладанием атмосферы возвышенного драматизма, то авторов комического романа отличал интерес к внешнему социально-сословному бытию человека с доминацией комического, бытового (см.: Потемкина 2001: 50). Образцом жанра является «Комическая история Франсиона» (1623–1633) Шарля Сореля, герой которой, либертен и эпикуреец, «путешествует» по самым разным слоям французского общества, встречая низменность человеческих страстей не только в преступном мире воров, бандитов и проституток, но также в ученом мире университетов, в деловом мире юристов, в светских гостиных и даже в королевских покоях! Однако, как отмечает Морис Лёве, в своем желании противопоставить «правду» романическому вымыслу Сорель уходит в другую крайность и искажает реальность на свой лад, «налагая на нее отвратительную маску, которая так же мало соответствует настоящей человеческой природе, как идеалистические воззрения тех, над кем он хотел посмеяться» (Lever 1996: 103).