Логика птиц - [60]

увидел учителя своего однажды ночью во сне.

«От удивления сердце моё окровавлено, — сказал ученик, —

расскажи, что там с тобою случилось.

От разлуки с тобой сердце сгорело, словно свеча,

сгорел я от удивления, едва ты ушёл.

И от изумления я наконец стал искать тайну[351].

Как твои там дела, расскажи».

«Я остался удивлённым и пьяным, — ответил учитель, —

и локти всё время кусаю.

На дне этой ямы, в этой тюрьме

мы в гораздо большем, чем вы, удивлении.

Мне крупинка удивления от загробного мира

тяжелее, чем сотня гор в вашем мире».

Стоянка нищеты

После этого следует пустыня нищеты.

Разговоры о ней не одобрены.

На самом деле это стоянка забвения,

в ней есть хромота, глухота, отсутствие чувств.

Увидишь, как из-за одного солнца потеряны

будут сотни тысяч твоих вечных теней.

Когда Великое Море приходит в движение,

уцелеют ли на его поверхности образы?

Оба мира — лишь образы этого моря.

Кто рассуждает иначе — умалишённый, и всё.

В Великом море исчезнувшие

Там остаются, навеки в покое потеряны —

сердце наполняется в этом море покоем,

не обретая ничего, кроме исчезновения.

Если вернуть его из забвения,

увидит он сотворенное как оно есть, откроется тайна ему.

Зрелые идущие и мужчины пути,

на арену боли попав,

с пути, бывает, на первом шаге сбиваются.

Второго они уже не предпримут,

поскольку на первом все заблудились.

Считай их неодушевлёнными, хотя и люди они.

И алойное дерево, и дрова, прогорая,

оставляют лишь пепел.

Хотя по форме они одинаковы,

но слишком разнятся по качеству.

Грязь, исчезая в Великом море,

по своему качеству останется мерзкой,

а чистый, погружаясь в Великое море,

и в воде чистоту и красоту сохранит.

Он Им не будет, и он будет Им. Возможно ли это понять?

Это находится за гранью ума, вот и всё.

О Ма'шуге Туси

Однажды ночью Ма'шуг Туси[352] океан тайн,

сказал ученику: «Плавься денно и нощно.

И, когда в любви расплавишься полностью,

станешь тонким, как волосок.

А когда твоя личность станет тонким волоском,

отыщется и тебе место среди кудрей Любимого».

Кто на улице Любимого истончится до волоска,

непременно станет одним волоском из ряда Его волос.

Если ты — дозорный и смотришь на дорогу, —

очнись, ко всему будь внимателен.

Пусть твоё себялюбие лишь кончик волоска занимает —

всё равно семь адов твоим злом можно будет заполнить.

Плачущий от радости

Некий влюблённый однажды горько плакал,

«Отчего эти слёзы?» — кто-то спросил.

«Говорят, завтра Господь, — ответил тот, —

когда окажет честь, явит Свой лик,

то сорок тысяч лет непрерывно

будет длиться общий приём, Им устроенный для Его приближённых».

История мотыльков

Собрались однажды ночью мотыльки,

в темноте захотелось им свечки.

«Пусть кто-то, — решили мотыльки, —

принесёт хотя бы вестей о нашей любимой».

Один мотылёк улетел, вдалеке увидел дворец,

во дворце заметил луч света.

Развернулся обратно и, прилетев, принялся

рассказывать о свечке по мере своего понимания.

Некий критик, слывший среди мотыльков знатоком,

молвил: «Он о свечке не знает».

Улетел другой и пролетел через луч

и бросился в пламя свечи издалека.

Подлетев, оказался в свете любимой,

свечка оказалась победителем, и он — побеждённым.

Он вернулся и поведал о некоторых тайнах,

описал воссоединение со свечой.

«Нет, это не весть о любимой, — сказал критик, —

ты, как и первый, не знаешь о ней».

Третий взлетел опьянённый,

ликуя, он кружился в огне.

Обнялись они вместе с огнём,

от радости быть рядом с ним забыл мотылек о себе.

Как только охватил огонь его тело,

покраснел и он полностью, словно огонь.

Издали увидев его, критик мотыльков сказал,

что свечка превратила мотылька в свет, как себя.

«Вот тому мотыльку всё известно, — он воскликнул, —

двум другим — нет, а этому ведомо, вот и всё!»

Тот, кто не оставил ни новостей о себе, ни следа,

из всех тайн осведомлён о любой.

Пока не забудешь о теле и о душе,

что ты вообще способен знать о любимых?

Тот, кто принёс вести даже об одном своём волоске,

в крови своей души нарисовал уже сотню чёрточек.

Но раз на этом макаме и дыхание не дозволено,

в нём ничтожному места не будет.

Суфий, с коим дурно обошлись

Шёл некий суфий, словно бездельник,

какой-то грубиян его ударил по шее.

Обернулся суфий и с окровавленным сердцем сказал:

«Тот, кто затрещину получил от тебя,

умер ещё тридцать лет назад и ушёл!

Покончил он с выгодами этого мира, ушедши!»

Не нужно столько позы и похвальбы.

Не беседуют мёртвые, устыдись.

Пока ты полон бахвальства, с тобой не о чем говорить,

ты — не приближённый, пока хотя бы волосок от тебя остаётся.

Пока от твоего «я» есть даже одна крупица в избытке,

между тобой и Любимым — сотни миров.

Если ты стремишься добраться до цели,

трудно будет, пока этот волосок от тебя остаётся.

Сожги все, что у тебя,

брось в огонь всё, вплоть до брюк.

Если у тебя ничего не осталось — не думай о саване,

бросай себя голым в огонь.

Когда станут пеплом и ты, и твои одежды,

станет мелким зёрнышком, наконец, и твоё воображение.

Иначе, если останется у тебя даже иголка, как у Исы,

знай, что ждёт тебя на дороге ещё сотня разбойников:

хотя выбросил Иса одежду,

но иголка предать успела его.

Раз существование на земле — словно завеса,

то не оправданы имущество, деньги, власть, репутация.

Откажись ото всего, что твоё, от одного за другим,