Литературные портреты: В поисках прекрасного - [206]

Мальро нигде не говорит о своем согласии с Гариным, и я не думаю, что он с ним полностью согласен. Сам он утверждает: «Отсутствие у жизни конечной цели стало условием действия». Это отсутствие высвобождает действие. Если ничего нет, можно осмелиться на все. Это, говорит Пьер де Буадеффр[426], «демонический соблазн, перед которым Мальро чудом устоял, но которому обычно поддаются завоеватели, от Калигулы до Гитлера». Человек, ничего не имеющий за душой, способен на самые дерзкие аферы. Ему нечего терять. Китайские террористы и испанские летчики бросали на зеленое сукно свои жизни. Эти ставки в их глазах не имели никакой ценности.

Но тогда зачем? Разве не было бы более естественным в этом равнодушном мире жить счастливыми мгновениями, а не искать схваток, пыток и смерти? Ведь Гарин сражается не во имя «цели». С презрительной иронией говорит он о людях, якобы трудящихся для счастья человечества. «Эти кретины видят в этом смысл. В данном случае есть только один смысл, который не является пародией: само эффективное применение силы». Честолюбие? Гарину (в котором есть что-то от Мальро, но только юного) не свойственно честолюбие, просчитывающее будущее и готовящее последовательные завоевания, как спланированное честолюбие Растиньяка, «но он ощущает в себе стойкое, постоянное стремление к могуществу». От власти он не ждет ни денег, ни внимания, ни почета; ничего, кроме нее самой. «Он стал наконец смотреть на осуществление власти как на облегчение, на освобождение. Он поставил себя на кон. Бесстрашный, он знал, что любой проигрыш ограничен смертью».

Такие мысли на каждом шагу упираются в смерть. Иногда она кажется решением. Дед Бергер из «Орешников Альтенбурга» кончает с собой, как это сделал дед Мальро. А накануне своей смерти этот Дитрих Бергер спрашивает у своего брата:

– Если б ты мог выбирать себе жизнь, какую бы ты выбрал?

– А ты?

– Знаешь, клянусь тебе, что бы ни случилось, если бы надо было прожить еще одну жизнь, я бы не хотел другой, чем жизнь Дитриха Бергера.

Самоубийство уже присутствовало в «что бы ни случилось»: и все же этот человек любил свою жизнь и фанатично держался себя самого. Может быть, поэтому он и убил себя.

Для других персонажей Мальро мысль о смерти вызывает навязчивую идею убивать. Эта жестокость возникает в основном у униженных. «Сильное унижение приводит к отрицанию мира. Только упрямое пролитие крови, наркотики и неврозы насыщают такие одиночества». Немец Кляйн в «Завоевателях» дрожит от ненависти. «Не всегда страдать одним и тем же. Я вспоминаю один праздник, который когда-то видел… Ах! Несколько раз пальнуть из револьвера, чтобы разбить эту… не знаю, как сказать, эту… улыбку, что ли. Видел бы ты рожи этих людей, никогда не сидевших без жратвы! Да, дать бы им понять, что существует такая штука, как человеческая жизнь». И еще: «Революция, что это такое? Я тебе скажу: никто не знает. Но прежде всего, слишком уж много нищеты, не только денег не хватает, но… богатые-то живут, а другие – нет».

Это не жалость, чувство, малодоступное героям Мальро, которое многие из них презирали бы. Это необходимость отвоевать для себя и для других чувство человеческого достоинства. «Что вы называете достоинством?» – спрашивают у Кио («Удел человеческий»). Он отвечает: «Противоположность унижению». Это отнюдь не плохой ответ. Достоинство – это самоуважение и возможность требовать уважения от других. Отсутствие уважения перерастает в унижение, которое в свою очередь вызывает терроризм.

Хонг («Завоеватели») избавился от нищеты, но не забыл ее уроков и окрашенную бессильной ненавистью картину мира, которую она ему показала. «Есть только две расы, – говорит он, – нищие и все остальные». Он сделал открытие, что не столько ненавидит счастье богачей, сколько завидует их самоуважению. «Бедняк, – говорит он еще, – не может себя уважать». Он не испытывал бы такого чувства, если бы, как его предки, верил, что существование не ограничивается земной жизнью. Но в это он верить перестал. Участь человеческая представляется во всей своей абсурдности, и он цепляется за то, что ему остается: за ненависть. Он ненавидит идеалистов, потому что они хотят все уладить. Хонг не хочет, чтобы все уладилось. Он анархист. Это экстремальное состояние человека, сознающего свою абсурдность. Среди них есть и творческие натуры. Они-то и прибегают к действию.

II. Авантюры и поступки

«Жизнь – всего лишь камень, брошенный в океан, но, если об этом знаешь, ставишь все на его траекторию». Впрочем, есть тысячи способов рисковать и тысячи видов приключений. Молодой Мальро выбрал революционную борьбу. Не потому, что он верил в коммунистическую революцию. Он никогда не рассуждал как марксист. Некоторые из его героев – коммунисты: Бородин, Кио. Отец Кио, Жисор, говорит: «Мне не хочется ехать в Москву. Марксизм перестал жить во мне. Для Кио это был волевой выбор, для меня – неизбежность». (Здесь нет отрицания марксизма, на жаргоне того времени это называлось «демистификация».) Гарин не захотел вступать в партию, зная, что не сможет соблюдать ее дисциплину. «Его привлекали образ действий и мятежный дух большевиков, но доктринерский словарь и догматизм приводили его в отчаяние». Гарин не любит народ. Конечно, он предпочитает бедных людей богатым потому, что они более человечны. Но в них он чувствует образ мыслей побежденных. «Я прекрасно знаю, что, как только мы вместе победим, они покажут свою низость».