В 1884 году, готовя ответ на всеподданнейший адрес московского генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова — известного ревнителя дворянских привилегий, — обер-прокурор Святейшего синода Константин Петрович Победоносцев писал своему бывшему ученику, императору Александру III: «Вот неудобство — оттенять то или другое сословие в смысле какого-то преимущественного права на преданность престолу и отечеству. В этом все равны… Дворянство действительно имеет особую постановку как сословие, издревле служилое… Но из этого никак не следует, что дворянство, сравнительно с другими сословиями, отличается особливым свойством преданности царю. Примеров противоположных немало в каждом сословии, и мы видим, сколько было дворян изменников в смутную пору в России»>{1}.
В приведенной фразе как нельзя более ярко выразилась суть воззрений знаменитого политика, полагавшего, что перед лицом высшей, ничем не ограниченной власти царя должны были склоняться абсолютно все, включая самых привилегированных лиц в государстве.
Многие из современников Победоносцева, даже из числа принадлежавших к бюрократическим верхам, во второй половине XIX века готовы были пойти на уступки «духу времени», влиться в общее для тогдашних европейских стран русло развития и ввести в политическую систему России элементы парламентаризма, допустить общество к решению отдельных государственных вопросов. Не таков был знаменитый обер-прокурор, контрастно выделявшийся на их фоне. Его отличала необычайно упорная, непреклонная защита неограниченного характера монархии, а любые покушения на неприкосновенность связанных с ней социальных и политических институтов отвергались им жестко и бескомпромиссно. «Хотя бы погибнуть в борьбе, лишь бы победить» — таков был его девиз. В переломный для страны исторический момент, после гибели в марте 1881 года императора Александра II от руки террориста, Победоносцев сыграл решающую роль в срыве планов введения в России умеренного представительства, что на четверть века отдалило начало российского парламентаризма. Будучи в последующие десятилетия одним из самых доверенных советников Александра III, а отчасти и Николая II, обер-прокурор неизменно настаивал на проведении максимально консервативного курса, требовал ужесточения цензуры и ограничения свободы совести, выступал против расширения прав органов местного самоуправления — земств и городских дум. В начале XX века, в период первой русской революции, многие полагали, что именно этот жесткий курс довел страну до революционных потрясений.
В напряженной обстановке идейного противоборства, характерного для первых лет прошлого столетия, у современников часто возникал соблазн изобразить консервативного сановника примитивным властолюбцем, который исключительно из своекорыстных соображений отвергал давно назревшие преобразования. Недостатка в предельно жестких оценках не было. «Признание злыми и преступными всех убеждений и всех поступков Победоносцева составляет самую сущность миросозерцания, вызвавшего к жизни эти очерки, — заявляли авторы одного из первых в России обзоров деятельности обер-прокурора, публицисты А. В. Амфитеатров и Е. В. Аничков. — Тут нечего вновь переоценивать, нечего вновь передумывать. Преступность Победоносцева представляется здесь аксиомой, основным принципом»>{2}. Однако при всей жесткости проводимого обер-прокурором курса назвать его примитивным человеком было всё-таки сложно. Он занимал заметное место в интеллектуальной и культурной жизни страны, еще в 1860-х годах получил известность как крупный ученый-правовед. Его «Курс гражданского права» выдержал несколько изданий, став настольной книгой для ряда поколений русских юристов. Неоднозначным было и отношение знаменитого сановника к газетно-журнальному слову. Резко, запальчиво отвергая какую-либо положительную роль периодической печати, он, как ни парадоксально, сам активно выступал как публицист, стремился идеологически обосновать свою позицию, убедить общество в своей правоте. С Победоносцевым были близко знакомы многие выдающиеся литераторы, философы, публицисты; Ф. М. Достоевский в последние годы жизни считал его другом и даже наставником.
Можно отметить и другие моменты, отразившие значительную и нелинейную роль Константина Петровича в самых разных сферах жизни России второй половины XIX — начала XX века: в науке, политике, религии, культуре, в области интеллектуальных дискуссий. Ярый ненавистник Запада, обер-прокурор был в то же время тесно связан с миром европейской культуры: встречался и переписывался с общественными деятелями Англии, Франции, Германии и других стран, публиковался за границей, наполнял свои издания переводами и переложениями текстов зарубежных авторов. В конце XIX столетия наиболее значительное издание Победоносцева «Московский сборник» привлекло всеобщее внимание как одна из немногих попыток властей разъяснить идейные основы самодержавия, подвести определенную идеологическую базу под политический строй России. В историю вошла и своеобразная «битва пророков» — противоборство обер-прокурора с великими современниками Владимиром Соловьевым и Львом Толстым, предлагавшими свои проекты преобразования России на духовно-религиозных началах.
