Литературные портреты: В поисках прекрасного - [187]

Урок, преподанный нам Сент-Экзюпери, не умирает. «Тебе покажется, что я умер, но это будет неправда», – сказал Маленький принц. А еще он сказал: «А когда ты утешишься (все всегда утешаются), ты будешь рад, что знал меня. Ты навсегда останешься моим другом». Мы рады, что знали его, мы всегда останемся его друзьями.

Жак де Лакретель [411]

Перед нами писатель, во многом отличающийся от тех, о ком я рассказывал до сих пор. Он принадлежит к старой аристократии, либеральной и протестантской, и, хотя быстро овладел писательской техникой и профессиональной уверенностью письма, всегда предпочитал позиционировать себя как любителя. «Я не открою моим собратьям ничего нового, – говорит он, – если скажу, что нас подстерегают две опасности: погоня за карьерой и то, что называют ремеслом… Любитель – это тот, чью живую личность никогда не заслонит ремесло. У него будут манера, стиль, мании, но все это будет исходить по прямой линии только из его природы». И он называет просиявшими в созвездии любителей Бенжамена Констана, Стендаля, Мериме, Делакруа и даже Тургенева. Любитель часто считается современниками второстепенным писателем. «Но именно поэтому его отказы и даже беспечность возвеличивают его!» Многие черты роднят Лакретеля и с Констаном, и с Мериме.

I. Юность

Из словаря Ларусса мы узнаем, что Пьер Луи де Лакретель, французский журналист и публицист, депутат Генеральных штатов, позже член Законодательного корпуса, родился в Метце в 1751-м и умер в Париже в 1824 году; что его брат, Жан Шарль Доминик де Лакретель, которого называли «Лакретель-младший», был избран во Французскую академию в 1811 году; что сын последнего, Пьер Анри де Лакретель[412], писатель и политик, опубликовал сборники стихов, романы, одну драму, жил в замке Корматен, в Бургундии, и в течение тридцати лет был членом общества Ламартина города Турнюса; и наконец, что «внук предыдущего», Жак де Лакретель, родился в Корматене (департамент Сона и Луара) в 1888 году.

Итак, наш Лакретель увидел свет у подножия «пологих склонов» Масоннэ, и если ему, подростку, случалось проклинать эти спокойные пейзажи и мечтать о вершинах и романтических бурях, тем не менее к Расину, Сент-Бёву, Ренану, этой классической красноречивой когорте, он вернется в годы зрелости. Его сельский сосед, критик Альбер Тибодэ[413], делил французских писателей на два направления: Шатобриана и Стендаля, или, как он говорил, Виконта и Лейтенанта. Может, следовало бы изучить третье направление: Вольтера – Анатоля Франса, направление Элисиана-иконоборца[414], ставшего к концу жизни философом в халате. Совершенно очевидно, что Лакретель стоит на линии Стендаля, который, в свою очередь, исходит от «Прогулок одинокого мечтателя» Руссо. В молодости по своему вкусу к критическому самоанализу, по туманной лирической горячности и по чистоте стиля, одновременно классической и непринужденной, он находится в зоне влияния Жида.

В своей родной семье он нашел две глубоко укоренившиеся традиции: любовь к литературе и свободу духа. Он был французом в высшей степени и во времена, когда в моде было сожалеть, что в нашей стране писатели недостаточно сумасшедшие, он, наоборот, хвалил французскую литературу за то, что она проясняет и «фильтрует» идеи. «Посмотрите, – писал он, – на самого отважного и самого свободного из нас – Жида: что бы он ни делал и что бы ни говорил, он щепетильно придерживается логики… И если случается, что наша собственная мудрость, наше неистребимое чувство меры порой выводят нас из терпения, совершенно точно извне нас оценивают иначе». Так, Лакретель показывает, что Анатоль Франс, которого молодые французские писатели упрекают в школярской иронии и академическом язычестве, для многих иностранцев является примером самой смелой критики и свободомыслия.

Лакретель учился в Париже, в лицее Жансон-де-Сайи, описание которого он использовал в «Зильбермане». Открывшийся среди великих парижских лицеев последним, Жансон, в отличие от лицея Кондорсе, где учились Пруст, Мартен дю Гар и Ромен, лицеев Генриха IV или Людовика Великого, принимал представителей других социальных слоев.

«Жансон был перекрестком. Разрастание Парижа в сторону Булонского леса, массовая иммиграция в столицу иностранных семей, закрытие свободных школ, выживание маленьких провинциальных островков Пасси и Отейя в течение многих лет поставляли разнообразную и меняющуюся клиентуру, которая, конечно, не походила на учащихся Кондорсе или Людовика Великого. Поэтому, по крайней мере в мое время, в Жансоне мало чувствовался корпоративный дух, не было коллективной души. Если оставить в стороне неизменные проявления юности и обычные игры, каждый нес собственную ношу, занимался в соответствии со своими способностями, не проявляя особого честолюбия. В целом это была неплохая компания, но я думаю, что учителя занимались неблагодарным трудом: самые блестящие лицеисты были не самыми внимательными слушателями…»

У единодушия было мало шансов зародиться в лицее Жансон-де-Сайи, но классический писатель, независимый и одинокий, вполне мог там сформироваться. Наставником Лакретеля был Андре Бельсор