Литературные портреты: В поисках прекрасного - [181]

«Такова мораль, которую преподали нам Мермоз и другие. Быть может, величие ремесла состоит прежде всего в том, что оно объединяет людей. Существует только одна истинная роскошь, и эта роскошь – человеческие отношения». Работать ради материальных благ? Какая чушь! Человек может скопить денег, но все это – лишь зола. Она не дает ничего, ради чего стоило бы жить. «Если поискать в памяти тех, кого я запомнил надолго, если подсчитать часы, которые чего-то стоили, то, уверен, я вспомню о том, чего не смог бы купить ни за какие деньги». У богатого человека есть сотрапезники или приживалы, у человека, облеченного властью, – придворные, а у человека действия есть товарищи, они же – друзья.

«Мы испытывали легкое возбуждение, как будто на хорошо подготовленном празднике. А ведь мы были бесконечно бедны. Ветер, песок. Звезды. Жесткий стиль траппистов. Но шесть или семь человек, не обладавших более ничем в этом мире, делились друг с другом у этой плохо освещенной скатерти невидимыми сокровищами… Мы все наконец встретились. Можно долго идти бок о бок, замкнувшись в собственном молчании, или обмениваться ничего не значащими словами. Но вот наступает час опасности. И тогда люди становятся плечом к плечу. Они обнаруживают, что принадлежат к одному сообществу. Они раздвигают границы своего сознания, открывая сознание других. Они смотрят друг на друга с улыбкой. И становятся похожими на освобожденного узника, упивающегося видом бескрайнего моря…»

В связке с другими людьми в эскадрилье, в армии, на заводе или в команде человек находит себя, забывая о себе самом. «Мы дышим полной грудью, когда связаны со своими братьями общей целью, выходящей за рамки нашего „я“; и опыт показывает нам, что любовь заключается не в том, чтобы смотреть друг на друга, а в том, чтобы смотреть вместе в одном направлении. Только обвязавшись одной веревкой, поднимаясь к одной вершине, можно стать товарищами…» Человек знает, что товарищи доверяют ему, и хочет быть достойным этого доверия, и поэтому в команде каждый значит неизмеримо больше, чем просто человек.

И даже находясь вдали от своей команды, он будет беречь в сердце эту потребность в согласии и одобрении. Затерянный в снегах, измученный, Гийоме хотел бы лечь и умереть: «Но товарищи верят, что я иду. Все они верят в меня. Подлец я буду, если остановлюсь…» Впрочем, эта дружба, это чувство товарищества не лишены определенной жесткости: «Когда товарищ умирает, его смерть кажется еще одним поступком, неизбежным при нашем ремесле». И все же никакой новый друг не сможет заменить потерянного товарища: «Старых товарищей создать невозможно».

А какую роль в этом героическом мире играют женщины? В творчестве Киплинга женщина – это либо подруга, разделяющая с мужчиной опасность и труды («На голоде»), либо соблазнительница, отрывающая мужчину от его ремесла («История Гедсбая»). В романах Сент-Экзюпери иногда на заднем плане возникают жены летчиков – нежные, любящие, смирившиеся с жизнью в вечном ожидании мужчины, которого каждый день подстерегает смерть. В прошлом человек действия, находясь в разлуке с женщиной, идеализировал ее. Так Крестовые походы породили культ «прекрасной дамы», «честной дамы», которую воспевали трубадуры. Однако, наблюдая за героями Сент-Экзюпери, мы видим, что по сравнению с пехотинцем или моряком у летчика остается гораздо меньше времени, чтобы мечтать о далекой подруге. Для него куда более реальна постоянная опасность ремесла. Достаточно сбоя в моторе, и ты погиб. При полете на большой высоте вдруг засоряется трубка, подающая кислород, и человек погружается в вечный сон. Что значат города и женщины для такого человека? Это всего лишь промежуточные посадки. Он увидел маленькую девочку и на какое-то мгновение ощутил волнение от ее серьезной красоты («Военный летчик»). Ну и что? Надо улетать.

Авиатор отличается от других людей действия еще и тем, что его мир – это странная абстракция. С такой высоты земля кажется пустой. Девять часов из десяти самолет летит над океаном, или над пустыней, или над джунглями. Между Марракешем и Дакаром мало что связывает человека с землей. Между Дакаром и Бразилией – вообще ничего. Да и в самой Бразилии сколько лагун и лесов, где не ступала нога человека. Путешествующему по воздуху безразличны смены климатических зон или времен года. Он переходит из весны в зиму лишь для того, чтобы через несколько часов вернуться в лето. И жизнь для него – действительно мечта. Ей присуще безумие мечты, ее резкие изменения. Сент-Экзюпери рассказывает, что, впервые приземлившись на Африканском континенте, он провел там тридцать секунд. Там ждал другой самолет, и при посадке ему просигналили, чтобы он поставил свою машину рядом с ним. «Вы возвращаетесь во Францию с почтой», – сказал начальник. И он сразу же отправился обратно. Могла ли его Африка иметь что-то общее с Африкой спаги[405] или пехотинца? Многие города для пилота – это лишь летные лагеря, как площадки для приземления. Куда бы он ни направлялся – в Мельбурн или в Чунцин, в Калькутту или в Нью-Йорк, в Тунис или в Рио, – он увидит взлетные полосы, ангары, заправочный грузовик, песок, утрамбованную землю и, может статься, несколько деревьев вдалеке.