Литературные портреты: В поисках прекрасного - [179]
После Виньи, Стендаля, Вовенарга, наряду с Мальро, Жюлем Руа[399] и несколькими солдатами или моряками, авиатор, гражданский и военный летчик, эссеист и поэт Антуан де Сент-Экзюпери является одним из немногих писателей и философов действия, которых породила наша страна. В отличие от Киплинга, он не просто восхищался людьми, совершавшими мужественные поступки. Подобно Конраду, он принимал непосредственное участие в действиях, о которых писал. В течение десяти лет он летал то над Рио-де-Оро, то над вершинами Анд, он потерялся в пустыне, и его спасли властители песков, он падал с неба над Средиземным морем и над горами Гватемалы, он сражался в воздухе в 1940-м, а потом в 1944 году. Его друзьями были покорители Южной Атлантики Мермоз и Гийоме[400]. Отсюда достоверность каждого его слова, отсюда же непреходящий стоицизм, поскольку действие способно выявить лучшее в человеке.
Впрочем, Люк Эстан[401], автор прекрасной книги «Сент-Экзюпери», совершенно прав, утверждая, что действие никогда не было для него самоцелью. «Самолет – это не цель, это средство. Жизнью рискуют не ради самолета. Ведь крестьянин пашет землю не ради своего плуга». И Люк Эстан добавляет: «И не ради того, чтобы провести борозды, а ради того, чтобы засеять их. В отношении самолета действие – это то же самое, что пахота для плуга. Что можно посеять и что пожать?» Я полагаю, ответ состоит в том, что действие позволяет посеять жизненные правила и собрать урожай людей. Почему? Потому что человек не понимает того, в чем не участвует лично. Отсюда та тревога, свидетелем которой я стал в 1943 году в Алжире, когда Сент-Экзюпери не разрешали летать. Он терял ощущение связи с землей, потому что его не пускали в небо.
Об этой короткой, но насыщенной жизни рассказывали многие очевидцы. В самом начале был Антуан де Сент-Экзюпери, «сильный, веселый, открытый» ребенок, который в двенадцать лет придумал велосипед-аэроплан и заявил, что полетит на нем, а вся толпа закричит: «Да здравствует Антуан де Сент-Экзюпери!» В нем проявлялись проблески гения, однако он не был прилежным учеником. Из-за шапки белокурых волос в семье его называли Король-Солнце, а друзья дразнили: «Луну не проткни!» – за чрезвычайно курносый нос. На самом же деле он уже был «маленьким принцем», важным и рассеянным, «радостным и бесстрашным». Он на всю жизнь сохранит связь с детством, никогда не утратит способность восхищаться, любознательный, он будет играть в волшебника, очень убедительно, так чтобы все вокруг закричали: «Да здравствует Антуан де Сент-Экзюпери!» И это случится. Только называть его будут скорее Сент-Экз, Антуан или Тонио, потому что он станет близким другом для всех, кто с ним познакомится или прочтет его книги.
Никогда еще призвание авиатора не было настолько непоколебимым и при этом настолько трудноосуществимым. В военную авиацию его взяли всего лишь пилотом запаса. Только в двадцать семь лет он сумел стать пилотом гражданских авиалиний, а потом начальником аэродрома в Марокко, в самый разгар конфликта. «„Маленький принц“ становится большой шишкой». Он публикует «Южный почтовый» и сочетает небо с литературой, что не мешает ему оставаться эффективным и смелым летчиком, директором отделения службы «Аэропосталь» в Буэнос-Айресе, где он работает бок о бок с Мермозом и Гийоме. Он часто попадает в серьезные аварии. То, что он выжил, – это чудо. В 1931 году он женится на вдове испанского писателя Гомеса Карильо, латиноамериканке по имени Консуэло[402], чья фантазия восхищает «маленького принца». Аварии не прекращаются: то Сент-Экз чуть не разбивается во время страшного падения, то теряется в пустыне после вынужденной посадки. И в этой пустыне, терзаемый страшной жаждой, он – о чудо! – находит «Планету людей»!
1939 год. Война. Хотя врачи упорствуют и не желают признавать его годным к полетам (после стольких переломов и сотрясений), он в конце концов добивается зачисления в разведывательную группу 2/33. После вторжения немцев во Францию, когда закончились боевые действия, группу перевели в Алжир и расформировали. В конце года Сент-Экз приехал в Нью-Йорк, где я тогда находился. Там он написал «Военного летчика», который пользовался огромным успехом в Соединенных Штатах и даже в оккупированной тогда Франции. Я искренне привязался к этому человеку и мог бы повторить вслед за Леоном-Полем Фаргом[403]: «Я очень любил его и буду вечно оплакивать». Как можно было не любить его? Он обладал одновременно силой и нежностью, умом и интуицией. Ему нравилось окружать себя легендами и ритуалами. Его бесспорный математический гений уживался с детским желанием играть. Он или доминировал в разговоре, или уносился мыслями на какую-то другую планету.
Я гостил у него на Лонг-Айленде, в большом доме, который они снимали с Консуэло, пока он писал «Маленького принца». Он работал по ночам. После ужина он разговаривал, рассказывал истории, пел, демонстрировал карточные фокусы, а ближе к полуночи, когда остальные шли спать, садился за рабочий стол. Я засыпал. Около двух часов ночи я просыпался от крика на лестнице: «Консуэло! Консуэло!.. Я хочу есть… Сделай мне омлет». Консуэло спускалась на кухню. Я уже не мог спать и присоединялся к ним, и Сент-Экз снова рассказывал замечательные истории. Подкрепившись, он снова брался за работу. Мы пытались уснуть. Ненадолго, потому что спустя два часа дом снова оглашали бодрые призывы: «Консуэло! Мне скучно. Давай сыграем в шахматы». Потом он читал нам только что написанные тексты, а не лишенная поэтического дара Консуэло предлагала захватывающие эпизоды.
