Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [114]

приводилось множество всевозможных данных о жизни и творчестве поэта, сообщались, между прочим, имена его учителей — Вольфа и Генкеля, перечислялись его занятия, давалась оценка некоторых его стихотворных сочинений. прежде всего од, «обеспечивших ему первое место среди русских писателей», и т. п.⁴⁹² Впрочем, «Dictionnaire universel», несомненно, представляет собой в этом отношении исключение: не только в словарях, относящихся к самому началу века,⁴⁹³ но и в аналогичных изданиях 1810-х годов сведения о Ломоносове были наредкость скудными и неточными. В словаре Феллера, например, Ломоносов вообще рассматривался лишь как историк — автор «Древней российской истории от начала российского народа, до кончины великого князя Ярослава Первого, или до 1054 года».⁴⁹⁴

Таким образом, знакомство с Ломоносовым во Франции XVIII—первых двух десятилетий XIX в. было все же весьма ограниченным. Сведения биографического характера, восходившие, как правило, к Левеку и Леклеру, почти не пополнялись; суждения о творчестве не отличались ни тонкостью, ни глубиной. Интерес к Ломоносову «Revue encyclopédique» был, следовательно, вызван стремлением полнее, нежели это делалось раньше, осветить замечательную фигуру «родоначальника русской литературы» (fondateur de la littérature russe). В большинстве своем отзывы и высказывания о Ломоносове появлялись в журнале-в связи с изданием его произведений, преимущественно в иностранных переводах.

Первый по времени отклик такого рода, принадлежавший перу Шарля Огюста Кокереля (Coquerel), явился частью пространной статьи, посвященной только что вышедшей в свет «Российской антологии» Джона Бауринга (1821 г.).^{495 Ломоносов был представлен в этой антологии лишь «Вечерним размышлением о божием величестве» (кроме того, ему была ошибочно приписана державинская ода «Властителям и судиям»). Однако и этого Кокерелю оказалось достаточно, для того чтобы высоко оценить поэзию Ломоносова и почувствовать ее «смелость», «изяодество» и «новизну». «В соответствии с хронологией,—писал Кокерсль, — на первом месте находится Михаил Ломоносов, отец русской литературы. Он родился в 1711 году, в семье простого матроса и лишь благодаря собственным заслугам достиг звания начальника (directeur) Петербургского университета, где он долгое время и весьма достойно возглавлял кафедру химии. Академия наук издала па государственный счет его сочинения в шестнадцати томах, среди которых трактаты по оптике и физике, историографические труды, героическая поэма, а также множество других сочинений разных жанров. Смелость и изящество его произведений резко контрастируют с бесформенными творениями предшествующих лет. Именно он пролояшл новые пути. Он оказал русской литературе такую же услугу, какую некогда Корнель оказал нашему театру. Не создавая канонов, он учил лишь собственным примером».496 По поводу «Вечернего размышления» Кокерель, между прочим, отмечал, что стихотворение это подчас приобретает слишком ученый характер, оказываясь где-то на грани науки и поэзии. «Однако же, — не мог не согласиться критик, — в нем имеется множество строф, исполненных величия».497}

Обличительный тон оды «Властителям и судиям» поразил Кокерелл. «Если вспомнить о времени создания этих стихотворений, — замечал он, — и если к тому же иметь в виду, что Ломоносов был при русском дворе в известном смысле тем, что в Англии называется „поэт-лауреат“, этот отрывок, несомненно, покажется вдвойне примечательным».^{498 К Ломоносову последние слова отношения не имели, но вывод, к которому приходил Кокерель на основе своих наблюдений над творчеством «невских поэтов», распространялся и на поэзию Ломоносова: «Русской музе всегда было чуждо раболепие; свое вдохновение она черпает из источника благородных и патриотических идей».499}

Через несколько лет имя Ломоносова появляется в «Revue encyclopédique» снова. Неизменно помещая сведения почти обо всех русских — старых и новых — периодических изданиях, французский журнал обратил внимание и на выходивший в Петербурге с 1823 по 1825 г. под редакцией В. Григоровича «Журнал изящных искусств».^{500 Впрочем, об инициативе «Revue encyclopédique» в данном случае можно говорить лишь условно: автором заметки об издании Григоровича, равно как и многих других очерков и статей, посвященных русской журналистике, был Сергей Дмитриевич Полторацкий, постоянный (с 1822 г.) корреспондент «Revue encyclopédique», впоследствии известный библиограф, длительное время сотрудничавший с Ж.-М. Кераром.501}

«Журнал изящных искусств» публикует на своих страницах — в ряду прочих материалов — перевод отдельных мест из «Истории искусства древности» И.-И. Винкельмана, и в частности III главу I книги этого знаменитого труда. Содержавшаяся там мысль (кстати, заимствованная Винкельманом у Полибия^{502) об исключительной роли климата в развитии духовных способностей народа вызвала возражение Григоровича, который в своих примечаниях осторожно заметил, что «мнение сие может быть если не опровергнуто, то по крайней мере сильно оспариваемо».503 Полторацкий в статье, напечатанной в 30-м томе «Revue encyclopédique», поддержал Григоровича. Почему, восклицал он, в современной Греции пет нового Фидия, Апеллеса, Гомера, Пиндара или Демосфена? И как объяснить тогда, что под северным небом родились Ломоносов, Державин, Дмитриев, Батюшков, Александр Пушкин, Томас Мур, лорд Байрон, Канова и Торвальдсен?}