Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [110]

Екатерина сделала вид, как будто забыла о той независимости п даже дерзости, которую проявлял Ломоносов по отношению к ней. Теперь нужно было показать пример другим поэтам — как прославлял еe признанный всеми гений. Именно эту задачу и взял на себя Богданович. Чтобы сделать еще яснее свою мысль, он говорит в примечании: «Премудрой нашей самодержицы к наукам, и особо к российскому слову, всегдашнего благоволения новый знак (назначение Е. В. Дашковой директором Академии наук, — Д. К.) подаст, конечно, случай нашим стихотворцам разделить с господином Ломоносовым чувствия радости, каковую он в сих стихах изобразить старался».⁴⁵³

Быть может, в рассуждении о том, что похвалы приносят большую пользу, чем «наставления», Богданович пытался как-то объяснить и оправдать эволюцию своего собственного отношения к Екатерине. Так, например, словно возражая кому-то и отвечая на чьи-то обвинения, он пишет: «Кто во всяком действии изыскивает худые намерения, тот всегда и везде найдет лесть, ложь и обманы; но кто знает более сердце человеческое, тот, конечно, знает и благонамеренность, ему свойственную». После этого сразу же идет ссылка на авторитет Ломоносова: «Доводы сей истины могут быть более ощутительны в стихотворениях господина Ломоносова».⁴⁵⁴

Далее Богданович приводит много других стихов, в которых прославляются Петр, Елизавета, И. И. Шувалов и др., но все это уже получает второстепенное значение по сравнению с тем, что говорилось о Екатерине, и цитаты следуют одна за другой почти без пояснений самого Богдановича. Заслуживает внимания окончание статьи, напечатанное в VIII книжке журнала: «Красоты сочинений господина Ломоносова завлекают меня в долгие выписки, но мысль моя течет с большею приятностью к главному намерению, изъявить дбщее чувствие народа». Далее автор говорит о достоинствах и заслугах императрицы в самых восторженных выражениях. Интересно также, что в качестве примера ее забот о «российском слове» приводится ее «отличная милость и благоволение к покойному господину Ломоносову».⁴⁵⁵

Так создавалось совершенно ложное, не оправданное действительными фактами мнение о Екатерине II как об умной и щедрой покровительнице русской науки и литературы, сумевшей высоко оценить гений Ломоносова. Однако в некоторых случаях, когда это было не так заметно для общественного мнения, императрица проявляла невольно свое безразличие к авторитету великого русского ученого и поэта.

Пример подобного рода можно найти здесь же, на страницах «Собеседника».

Во II книжке выступил один автор под псевдонимом Любослов с критикой на произведения-, напечатанные в I книжке, в том числе и на «Фелицу». Эта критика касается в основном вопросов языка и стиля. При этом в своих поправках Любослов нередко ссылается на Ломоносова, о котором говорит с чувством подлинного глубокого уважения. Так, например, по поводу «Послацйя к слову ,,так“» Е. Р. Дашковой критик замечает: «Г. Ломоносов для красоты слова советует убегать частых повторений «я». А в послании, к слову «так» в последних небольших периодах местоимение «я» пять раз, кроме многих окончательных, употреблено, где не более бы одного разу сказать должно было».^{456 В своих поправках и замечаниях Любослов сылается на Ломоносова. Заключает Любослов свою статью так: «Не думайте, |Что протиг.упо-дожения сии суть нечто новое, что оне суть мечта тщеславия — нет, оне основаны на правилах, приобретенных тщательным наблюдением и проницательным исследованием нреобразителя Российского слова (т. е. Ломоносова, — Е. Л.)».457}

Автор критики — это очень серьезный исследователь, истинный почитатель таланта Ломоносова.^{458 Однако после его статьи на него посыпался целый град грубых насмешек со стороны сотрудников «Собеседника», и прежде всего самой Екатерины. При этом среди всех многочисленных насмешек ни разу не были упомянуты ссылки Любослова на Ломоносова.}

Этот факт, быть может, и не такой уж крупный, не такой уж заметный, был во всяком случае характерен. Как ученый, как филолог, как поэт Ломоносов не интересовал Екатерину. Для нее была важна слава Ломоносова как ученого, филолога и поэта, и эту его заслуженную славу она хотела представить как отблеск славы своей — славы просвещенной мудрой правительницы. Роль мецената казалась ей очень выигрышной, и тот, кто хотел угодить ей, изображал ее именно в такой роли. Примеров этому в «Собеседнике» очень много. В «Письме к В. В. Капнисту» О. П. Ко-зодавлева, одного из издателей журнала, настойчиво проводится мысль о том, что «стихотворство без покровителей процветать не может».^{459 В подтверждение этой мысли приводятся «стихи Ломоносова, к Меценату его времени писанные».}

Козодавлев играл активную роль в издании «Собеседника», и то. что писал он иногда от имени редакции, было или прямым или косвенным отражением мыслей и,взглядов Екатерины. Поэтому особый интерес представляет его «Письмо к Ломоносову» в стихах, напечатанное в XIII книжке.^{460 Прежде всего здесь дается высокая оценка деятельности поэта: «великий муж, и честь и слава Россов, бессмертных од творец, бессмертный Ломоносов».; «к Парнасу путь открыл нам творческой рукою и Росским музам дал ты образец собою» и т. д. Дальше говорится о его славе при Елизавете и о том, что похвалы «придворных знатоков» того времени были неискренни и льстивы. Этому как бы противополагается время Екатерины, как век прекрасный во всех отношениях:}