Лето радужных надежд - [78]
– Мои две.
– Где две, там и четыре.
– Две, – улыбнулась Юля. – Ни-ни, мы договорились.
– Ты скучный человек! На что ты будешь тратить выходные?
– На любимых мужчин.
– И нечего тыкать мне в нос своим семейным счастьем, – забурчал Чуфаров.
– Могу я хоть в чем-то обскакать начальство?
– Бай-бай, отчаливай!
Через минуту они плыли по реке. За рулем был бывший боцман, пенсионер, которого разыскал Чуфаров. Юля сидела на носу рядом с ним, но спиной вперед, а лицом к экскурсантам. Американцы расположились на двух лавках по бокам катера, под навесом. Шумел мотор, от катера расходились веером скромные бурунчики.
– Посмотрите на тот особняк по правой стороне, – говорила Юля по-английски в микрофон. – Где якоря над окнами. Этот дом выстроил капитан первого ранга Навроцкий. Будучи лейтенантом, он участвовал в первом русском кругосветном плавании под началом адмирала Крузенштерна. Было это в самом начале девятнадцатого века, когда большинство людей за всю жизнь не отъезжали дальше своей деревни и двух соседних. А капитан Навроцкий повидал Копенгаген и Канарские острова, Бразилию, остров Пасхи, Иокогаму и много чего еще. Когда он уже осел в Домске, то написал книгу «Путешествия вокруг света и далее», издал ее за свой счет. После чего приличное общество нашего города подняло капитана на смех. Потому что кроме удивительных приключений под командованием Крузенштерна, капитан описал также свой полет на далекую звезду Альтаир.
Американцы заулыбались.
– Да. Будто бы во время стоянки на острове Тенерифе он встретил странно выглядящих людей с голубоватой кожей и те увели его на свой корабль, словно сделанный из зеркала. Далее случилось много всего поразительного. А через три дня его вернули. В общем, после выхода книги капитана за глаза стали звать Навральским.
– Мы смеемся, – сказал длинный Колин, – а представляете, если через триста лет выяснится, что он действительно летал на Альтаир?
– Кто знает… Мне иногда кажется, что Альтаир – это всего лишь чуть дальше, чем остров Пасхи, – ответила Юля.
Сандра и Мэрайя затрещали между собой, заспорили про капитана, а Юля уже перевела взгляд на следующий дом – дом Нелидова, чаеторговца, женолюба и поклонника оперы. Она отыскала в плей-листе заранее припасенный саундтрек, и через секунду над водой разнесся сладчайший голос:
Госпожа Соловей зажмурилась от удовольствия. «Ай да я! Чем не гондольер?»
Плыл по воде желтый лист. Журчала вода. Двухсотлетние дома, доверху набитые тайнами, следили за лодкой черными окнами-очами. А когда придет вечер, и в окнах загорятся мандариновые и млечные лампы, Юля направится домой, на Гороховую – к разбросанным игрушкам, подтекающим кранам, стопке недочитанных книг, к той обычной суете, которая светится мандариновым и млечным, потому что здесь, дома, – любимые. Уходить от любимых и возвращаться к ним. Уходить – и возвращаться. Ей нужно было и то, и другое, и она, держа в ладонях оба драгоценных слова, ступала по кромке, балансируя и еле заметно улыбаясь.
Глава 26
Через две недели после измены Пароходова, после известия о раке, после путешествия со Степой на дедову дачу Богдан вернулся в Домск.
Разумеется, дело было не в банальном пластыре дней на раны. Время лечит, и все такое, но не в данном случае: для того, чтобы вылечить мать (и снять с себя вину), нужны были вполне конкретные деньги. И Богдан их нашел – ну, почти нашел.
Он сел утром в «дээс» в привычной уверенности, что его ждут, когда бы он ни приехал, но затем все же поразмыслил и позвонил матери: можно к тебе? Часа в три? Буду.
Плавных обводов, благородных статей, похожая на космическую ракету, редкого цвета южной ночи… Богдан восхищался своей машиной. В последние дни вести ее стало – все равно что пить единственное в своем роде вино, купленное на аукционе. Точнее, наливать из этой бутылки последний бокал.
За четыре с половиной часа он долетел на «дээс» до Домска. Сбавил скорость и не спеша – не то чтобы любуясь городом, а рассматривая его придирчиво и тепло, как собственную руку, – доехал до Таврической.
Возле подъезда стояла пыльная грузовая «Газель». Два грузчика, приседая, несли с крыльца желтый диван. Богдан остановился, пропуская их, нетерпеливо смотря на знакомый балкон, а потом встряхнулся и уставился на диван снова.
– Ну и ну, – сказал он. Заглянул внутрь кузова «Газели» и добавил: – Грабят?
Он скорее поднялся на третий этаж. Дверь родительской квартиры распахнулась ему в лицо, еле отскочил. Наружу вывалился третий, косой грузчик с какой-то картонной коробкой в руках и заскакал вниз по лестнице.
Внутри был кавардак – по-своему прекрасный, как шаткая башня, выстроенная ребенком из всего, что оказалось в доступе.
– Здравствуйте, хозяйка. Квартира сдается? – спросил Богдан.
– Здравствуй, мой милый. Квартира продана, – ответила мама.
Она сидела посреди этого бардака в своем любимом кресле, как шахматная королева посреди суматошного Зазеркалья, и читала книгу.
Богдан покачал головой:
– Даже так. Дом детства. Понятненько, это чтобы…
– Да. Прекрасная двухкомнатная квартира в центре Домска, рядом с парком, – в обмен на прекрасную одноместную палату с видом на синайские кедры. Но не только. После Израиля кое-что останется.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…
"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?
В рубрике «В малом жанре» — рассказы четырех писательниц: Ингвильд Рисёй (Норвегия), Стины Стур (Швеция); Росква Коритзински, Гуннхильд Эйехауг (Норвегия).
Автору книги, которую вы держите в руках, сейчас двадцать два года. Роман «Прощай, рыжий кот» Мати Унт написал еще школьником; впервые роман вышел отдельной книжкой в издании школьного альманаха «Типа-тапа» и сразу стал популярным в Эстонии. Написанное Мати Унтом привлекает молодой свежестью восприятия, непосредственностью и откровенностью. Это исповедь современного нам юноши, где определенно говорится, какие человеческие ценности он готов защищать и что считает неприемлемым, чем дорожит в своих товарищах и каким хочет быть сам.
Роман о хирургах и хирургии. О работе, стремлениях и своем месте. Том единственном, где ты свой. Или своя. Даже, если это забытая богом деревня в Сомали. Нигде больше ты уже не сможешь найти себя. И сказать: — Я — военно-полевой хирург. Или: — Это — мой дом.
Да выйдет Афродита из волн морских. Рожденная из крови и семени Урана, восстанет из белой пены. И пойдет по этому миру в поисках любви. Любви среди людей…
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.