Лето без каникул - [8]

По традиции, никто не уходил домой, пока не выходил последний. Его ждали в школьном сквере.

И последним на ступеньках школьного подъезда показался Игорь. Навстречу шагнул Игнашов. Молитвенно, по-восточному сложив руки, Юрий протяжно проговорил:

— О достопочтенный Игорь ибн Шеломов, дошла до нас печальная весть, что ты, сойдя с дороги, указанной тебе великим аллахом физики Эйнштейном, предпочел всем наукам скотный двор в колхозе. Но ты не будешь одинок. С тобой заодно останется Луша Кабанова, которая никогда и нигде не сможет учиться, будь у нее даже двадцать лет производственного стажа. Поистине аллах сделал так, что от великого до смешного нет даже шага.

Он был неплохим артистом, этот Юрка Игнашов. Даже Игорь не мог не отдать ему должное. Но внутри у него все кипело, и он готов был взорваться. Богданова схватила его за руку.

— Юрий шутит. Выдумал какую-то ерунду и ломается.

— О прекраснейшая из прекраснейших, добрейшая из добрейших, пусть покарает меня аллах, если в моих речах есть хоть одно слово неправды.

— Тогда и подавно нечего паясничать, — сказала Нина. — Игорь стал кормовозом? Ну и что же? Чему же тут смеяться? Я не понимаю, тебя, Юрий.

— Ого, не думаешь ли ты остаться в Больших Пустошах?

— Ну, а если? — спросил Андрей Кочергин и, подхватив костыль, поднялся со скамьи.

— Для меня ровным счетом ничего, — сказал Игнашов. Но спектакль пришлось прекратить. С Андреем шутки плохи.

Игорь шел домой с Кочергиным.

— Это правда, что ты остаешься в Больших Пустошах?

— Ты удивлен?

— Честно говоря, да. Ведь ты же хотел в институт на физмех.

— Передумал.

И больше ни слова.

Навстречу, держась за руки, бежали Верушка и Оленька.

— Вы куда, девчонки?

— В школу, за тобой.

— А что случилось?

— Иван Трофимович ищет тебя, — сказала Верушка.

— Русаков, — добавила Оленька. — Велел прийти в контору.

Но идти в контору не пришлось. Рядом скрипнули тормоза грузовой автомашины, и из кабины высунулся сам Русаков.

— Игорь, тебя срочно в райком комсомола вызывают.

Игорь сел в кабину.

— Так не раздумал в колхозе работать? — Русаков умело вел машину по асфальтному большаку.

— Нет.

— Вот и хорошо. — Русаков улыбнулся ему в маленьком шоферском зеркальце.

Игорь смотрел на дорогу и думал, зачем он понадобился в райкоме? Но спросить было как-то неудобно. Раз везут, значит, надо. Не говорят, значит, не хотят. Председатель явно темнит. И ради этого затеял разговор о нехватке молодежи в колхозах. Притворяется, вроде как не понимает, отчего уходят ребята. Не нравится, вот и уходят. У каждого свое. И он бы уехал, да надо матери помогать. Ну, вот и город показался. Так и летит на них из-за холма. Все ближе и ближе! А дома все больше и больше. И уже видны улицы, машины на них, люди. Вот и Дом Советов, а там, во втором этаже, райком комсомола. Русаков остановил машину.

— Давай иди, а я в банк. Через час заеду.

В небольшой комнате Игоря встретила молодая женщина в светлом платье, с высокой, похожей на стог сена прической. Он сразу узнал в ней недавнюю гостью Русакова. Как явствовало из таблички, прибитой к двери, это была инструктор по школам Вера Викентьевна Яблочкина. Но зачем он потребовался ей? А Яблочкина усадила его рядом и спросила, разглядывая внимательно и удивленно:

— Узнаешь? Мы ведь с тобой встречались уже. — И, не ожидая ответа, продолжала: — Насколько я помню, ты сам пришел к Русакову.

— С матерью советовался.

— С матерью надо советоваться. А как ты считаешь, другие ребята могут помочь колхозу?

Он ответил не задумываясь: ну конечно, могут. Одни знают трактор, другие работали слесарями, есть даже птичница Нина Богданова. Три года производственной практики в школе что-нибудь да значат.

— Подожди меня, я скоро вернусь, — сказала Яблочкина и вышла из комнаты.

Она вернулась не одна. С ней был секретарь райкома комсомола Баканов. Его Игорь видел не раз в Больших Пустошах. Да и много слыхал о нем. Шахматист, футболист, окончил сельхозтехникум. Еще рассказывали, что выжимает он из своего мотоцикла сто, километров в час. Так это или не так, Игорь сам не видел, но Рюмахин клялся, что после того, как однажды Баканов вез его из города, он дал зарок никогда больше на мотоциклах вообще не ездить.

Баканов протянул Игорю руку.

— Так, значит, будешь работать в колхозе? Вот и прекрасно. Желаю тебе успеха. И, кстати, держи с нами связь.

Русаков уже ждал его на улице. С ним рядом в кабинке сидел тракторист Игнат Романов.

— Зачем вызывали? — спросил Русаков.

— Да ни за чем. Спросили, верно ли, что я остался в колхозе.

— И все?

— Похвалили еще.

— Это правильно, — согласился Русаков. Но потому, как он это сказал, Игорь почувствовал, что думал председатель о чем-то своем, а о чем — поди угадай.

В кузове было несколько ящиков с запчастями, комбикорма, рулоны толя. Игорь перемахнул через борт. За городом, у развилки дорог, где обычно опоздавшие на автобус пассажиры ищут попутку, какой-то парень в выцветшей гимнастерке и таких же брюках-галифе поднял руку. Русаков остановил машину. Толкая перед собой новенький чемодан, парень забрался в кузов.

— А, Шеломов! Что, не узнаешь?

— Васька Про́цент?

— Он самый. Значит, не забыл, как учительница говаривала: «Вася, из-за тебя у меня высокий процент неуспеваемости». Ну, а ты, Игорь, как живешь?