Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [53]

Защита интересов местных «аристократов» считалась важней абстрактного принципа и выгод новичков, даже состоятельных. Тем более что только таким образом можно было отстоять сам принцип свободного предпринимательства в условиях еще складывавшихся в колонии буржуазных отношений. В ином случае купцы лондонского отделения Массачусетской компании или какие-либо другие английские купцы, имея опыт, широкую клиентуру и значительные капиталы, подавили бы конкуренцию местных «аристократов». То, в чем «аристократы» вынуждены были ограничить себя и других состоятельных людей, вводя максимум цен, они компенсировали за счет сервентов и работников.

Любопытная деталь. И в Англии, и в Массачусетсе, когда пуританам по тем или иным причинам приходилось порицать или сдерживать безудержную спекуляцию, проявление какой-либо другой экономической предприимчивости, ведущей к обогащению[73], они обычно апеллировали к образу Христа, изгонявшего менял из Храма, и приводили его слова: «Трудно богатому войти в царство небесное».^{90} В рассказе Уинтропа о мерах по ограничению роста цен апелляция к образу Христа отсутствует, как и вообще какое-нибудь морализирующее рассуждение. Быть может, у губернатора не было на это времени. Но у него достало времени на осуждение «порочных» работников, которые «много тратят на табак, крепкие напитки и т. д., что наносит большой ущерб сообществу», на осуждение их «жадности», приведшей к росту цен.

Когда речь шла о сервентах и работниках, то от принципа их максимальной эксплуатации не отступали, не отступали и от практики осуждения и наказания «пороков черни». Для сервентов, вся жизнь и весь труд которых находились в руках хозяина, практиковались главным образом телесные наказания; для работников — те же телесные наказания, штрафы и дополнительный принудительный труд. Такой труд использовался в качестве наказания и для рядовых колонистов. В 1633 г., например, за кражу строительных материалов магистрат приговорил одного из поселенцев к бичеванию, двойному возмещению убытков и трехгодичной службе в качестве сервента. Его дочь, как видно соучастницу кражи, приговорили вместе с ним к 14 годам службы.^{91} Так «аристократы» приобретали дефицитные рабочие руки.

Учитывая вышесказанное, нетрудно представить себе, чьим интересам служило постановление, принятое в том же 1633 г., согласно которому никто «не имел права бездельничать и тратить время без пользы» под страхом наказаний, налагаемых судебным решением магистрата, и согласно которому местным констеблям предписывалось проявлять «особую бдительность в выявлении нарушителей, особенно скандалистов, гуляк и курильщиков».^{92} Постановление не только давало властям право преследовать «порочных» лиц, но и вело к прямому произволу.

А вот другие факты, относящиеся к тому же 1633 г. Уинтроп, как мы знаем, располагал достаточными средствами, которые, когда считал это необходимым, расходовал и на общественные нужды. Но в пуританском мире роль бессребреника не считалась героической. Признавалось похвальным жертвовать на церковь и на бедных, но в меру: не разоряя себя (не нанося ущерба своему «призванию»), не развращая церковь (дабы не уподобилась католическому «капищу»), не поощряя пороков и праздности бедных (не мешая их «призванию»). Поэтому жертва губернатора во имя «пуританской Утопии» не осталась без вознаграждения. Постановлением магистрата от 7 июля Уинтропу причиталось получить из казны 150 ф. ст. — за личные труды и заслуги, а кроме того, 200–300 ф. ст. — в возмещение истраченного им на общественные нужды (У., I, 102).

На «Гриффине» вместе с упоминавшимися «состоятельными людьми» прибыли также священники: Джон Коттон, Томас Гукер и Сэмюэл Стоун. Это были видные представители новой волны пуританской эмиграции. Ее вызвали усилившиеся гонения на нонконформистов после назначения Лода архиепископом в августе 1633 г.

Коттона, хорошо знакомого руководителям колонии, дворянина по происхождению, человека не бедного, попросили остаться в Бостоне, тем увеличив число тамошних «аристократов», и сразу приняли в местную конгрегацию, избрав проповедником. Гукер и Стоун отправились в Ньютаун. Как только эти люди оказались в Америке, первой заботой магистрата и старейшин стало устройство их жизни. Учитывая путевые расходы Коттона и траты на строительство дома, из которого он решил переехать, конгрегация постановила выдать ему 160 ф. ст., собранных у прихожан (У., I, 106–111). Тогда же утвердили размеры содержания для священника Вильсона. То же происходило в Ньютауне, где Гукер и Стоун стали соответственно пастором и проповедником.

Разумеется, нет ничего предосудительного в возмещении расходов на общественные нужды, понесенных губернатором, как и в вознаграждении его за труды, действительно немалые, тем более если учесть, что он исполнял свои нелегкие обязанности, превозмогая тяжелое горе — гибель двух детей. Нет ничего странного в содержании приходом своих священников. Не может удивить и различие в доходах губернатора, священников и работников. Это различие сохранилось повсюду и через 350 лет после описываемых событий. Мы просто отмечаем обнаруживавшиеся признаки социального неравенства. А где есть социальное неравенство, есть недовольные. Где растет неравенство, растет недовольство.