Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [42]
…Уильям Брэдфорд не спал. Он искал ответа на мучившие его вопросы: «Как произошло, что столько духовно слабых и столько испорченных людей так быстро наводнили эту страну?… Не стала ли большая часть колонистов хуже, чем раньше?» (Б., 367–368).
Брэдфорд склонялся к мысли, что виною всему проникновение в Новый Плимут «злых сил», которые мешали исправлению пороков старых и новых «чужаков», заражали пороками «святых», сбивая их с «истинного пути».
Брэдфорд ошибался. «Святые» шли именно тем путем, на который вступили с самого начала. Они были первыми посланцами буржуазного мира из числа левых пуританских «сектантов», которых порождало разорение крестьян и ремесленников в предреволюционной Англии. Они хотели воздвигнуть «Новый Ханаан», но основали Новый… Плимут. Он, если не считать очень незначительных формальных черт, был свободен от стеснений, которые делали невозможной жизнь «святых» на родине, — от старого общественного строя и связанного с ним гонения на сепаратистскую «ересь». Не сознавая этого, ощущая несоответствие реальной жизни своим «ханаанским» представлениям, перетолковывая их в связи с происходившими изменениями, «святые» создавали новый строй — буржуазный. Не только «святые» — пилигримы, новоплимутцы.
Брэдфорд — один из главных, можно сказать, главный строитель Нового Плимута. Его сомнения и переживания — сомнения и переживания тех, чья мечта, осуществляемая на практике, приносила неожиданные результаты. Но при всех душевных сомнениях и переживаниях он творил как раз то, что отвечало его социальной миссии создания на новой земле зачатков буржуазных отношений. «Новый Ханаан» был тем, без чего ему и другим «святым», может быть, не хватило бы духа покинуть Англию и Голландию, без чего им было бы много трудней организовать управление, проложившее путь от «Нового Ханаана» к Новому Плимуту.
Глава пятая
«ГОРОД НА ХОЛМЕ» ПУРИТАНИНА ДЖОНА УИНТРОПА, ЭСКВАЙРА
На утихавшее море, пробившись сквозь аспидные тучи и космы белесого тумана, упал робкий луч, засеребрив в отдалении пенившиеся волны, — первый проблеск солнца, порадовавший пассажиров «Арабеллы» с тех пор, как 29 марта 1630 г. они покинули Англию. Немногие находившиеся в тот миг наверху возбужденно закричали, призывая остальных выйти скорее к ним. Палуба быстро наполнилась людьми. На их бледных лицах, обращенных к расширявшемуся прорыву в тучах, засияли улыбки. Губы шептали хвалу всевышнему. Молодые женщины незаметно поправляли волосы, разглаживали сборки платьев, измятых в тесноте корабельных помещений. Дети протискивались к борту, родители останавливали их.
Гул голосов стих, когда на палубе показалась леди Арабелла, а за нею ее брат Чарлз, сэр Ричард Сэлтонстолл и другие джентльмены. С ними шел Джон Уинтроп, эсквайр[64], глава экспедиции и губернатор колонии, которую путешественникам предстояло основать в Америке. Губернатор почти не выделялся среди собравшихся людей. Темное строгое одеяние, которое оживляли только белый отложной воротник и манжеты. Ничем не замечательное лицо с седеющей заостренной бородой. Небольшие карие глаза. Однако в ровной спокойной походке, в осанке и взгляде этого человека проявлялись несомненная внутренняя сила и твердость, вызывавшие безотчетное уважение, даже почтение к нему. Он смотрел на окружавших с участием, но и со строгим вниманием.
Чувствовалось, что к нему можно обратиться с любым делом или вопросом, но что по отношению к нему нельзя допускать фамильярность.
Перед леди Арабеллой и ее спутниками расступились. Они прошли в носовую часть корабля и вместе со всеми стали наблюдать, как ветер и солнце справлялись с отступавшим ненастьем. Довольно скоро по знаку губернатора вся группа спустилась вниз. Леди Арабелла, сопровождаемая служанкой, отправилась в свою каюту. Мужчины прошли к Уинтропу. Собралось около 20 человек. Когда все разместились на скамьях, хозяин, став у стола, обратился к ним:
— Уповая на бога, радуясь наступившей перемене погоды, как знаку его благоволения к задуманному и осуществляемому нами, продолжим начатое дело. Я уже говорил, что мы избрали путь, предначертанный господом нашим Иисусом Христом. Мы вверили себя морской стихии и будущим испытаниям в неведомом краю, чтобы основать Новый Иерусалим. Пока нас не прервали, я нарисовал вам мыслимый мною, по слову бога, его образ. Продолжу.
Губернатор взял со стола лежавшие на нем бумаги, нашел глазами нужное место. Начал читать: «Мы должны иметь в виду, что будем подобны городу на холме и глаза всех будут устремлены на нас: поэтому, если мы будем кривить душой перед Богом в деле, которое мы начали, и, таким образом, вынудим Его лишить нас помощи, которую Он нам сейчас оказывает, мы ославим себя и станем притчей во языцех для всего мира, мы откроем уста врагов для хулы путей Господних и всех деяний во имя Бога».>{67}
Присутствовавшие понимали, что речь идет о пророчестве Исайи: «…гора дома Господня будет поставлена во главу гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы… И будем ходить по стезям Его. Ибо из Сиона выйдет закон, и слово Господне из Иерусалима». Думали, моля: «О, господи, помоги в деле новом, в деле трудном, в святом деле!». И вновь старались следить за словами губернатора. Он продолжал читать. Иногда останавливался, чтобы взглянуть на слушавших. Когда закончил чтение, поднял голову, чуть вздернул подбородок, как бы призывая напрячь внимание. Заговорил:
