Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [40]

В море единоначалие капитана корабля, напутственные слова Робинсона своей пастве, а также опасности и невзгоды, равные для всех, могли притушить взаимное раздражение, даже сблизить некоторых, до того враждовавших. Если это и случилось, то не обеспечило единства и мира. Уильям Брэдфорд, рассказывая о Соглашении на «Мэйфлауэре», объяснял, что его необходимость вызывалась «частично недовольством и мятежными речами, которые вели некоторые чужаки, заявлявшие, что, когда они сойдут на берег, они будут вести себя как захотят: из-за отсутствия какой-либо власти над ними, поскольку путешественники имели патент для Виргинии, а не для Новой Англии, принадлежавшей другому хозяину, к которому Виргиния не имела никакого отношения. А частично потому, что заключенное ими самими такое соглашение… могло быть прочным как обусловленное патентом, а в некоторых отношениях еще и более прочным» (Б., 106).

К моменту подписания Соглашения на «Мэйфлауэре» находилось 103 пассажира.^{66} «Святые» составляли немногим более одной трети: 41 человек (17 мужчин, 10 женщин, 14 детей — двое родились в пути). «Чужаков» было 40 человек (17 мужчин, 9 женщин, 14 детей). Остальные пассажиры не принадлежали к числу собственно поселенцев: пятеро специалистов (бочар и четыре моряка), нанятых для нужд колонии на ограниченное время и за определенную плату, и 17 сервентов (домашних слуг и законтрактованных работников). Восемнадцатый, У. Баттен, умер в пути.

Среди лейденцев «мятежников» не было (мятежные речи «вели некоторые чужаки»). Сомнительно, чтобы ими могли стать наемные специалисты. Их интересовал заработок, которого они лишились бы при распаде колонии. Из 17 сервентов 13 являлись сервентами «святых». Лейденцы обратили их в свою веру, по крайней мере нанимали из людей, сочувствовавших ей и собиравшихся по окончании срока контракта остаться в колонии. Таким образом, среди сервентов потенциальными «мятежниками», вероятно, можно считать только четверых, принадлежавших «чужакам» (К. Мартину и С. Гопкинсу). При этом нельзя забывать, что люди, только что законтрактованные, еще не приступившие к ожидавшей их тяжелой работе, но уже получившие кров, питание и одежду, пусть плохие, имели не так уж много оснований для бурного возмущения. Они согласились на кабальные условия контрактов, надеясь через семь лет обрести свободу и обзавестись в Америке землей и хозяйством, чем не обладали в Англии или чего там лишились, так как власти считали их «бездельниками» и «бродягами». Вряд ли сервенты стали зачинщиками «мятежа», участие в котором грозило им впоследствии жестокими наказаниями и убивало всякую надежду вернуться в среду «добропорядочных» англичан, на что они рассчитывали, отправляясь за океан[62].

Возможное недовольство сервентов их положением или обращением с ними хозяев могло, разумеется, выливаться в «мятежные речи». Однако главными «мятежниками» следует скорее всего считать собственно «чужаков», в частности тех из них, которые владели сервентами. «Мятеж» направлялся против «святых», вернее, против явной претензии их руководителей (Карвер, Брэдфорд, Брюстер) на главенство среди колонистов, против несомненного намерения этих руководителей осуществить свой план организации поселения.

Недовольство не вышло за пределы «мятежных речей». 41 человек поставил под Соглашением свою подпись: 17 «святых», 17 «чужаков», 3 наемных специалиста и 4 сервента (двое — «чужака» Гопкинса и двое — «святых» Карвера и Уинслоу), — как можно полагать, все мужчины, достигшие 21 года, т. е. совершеннолетия[63]. Что же, кроме предположительного и весьма относительного большинства (наемные специалисты, двое сервентов), помогло лейденцам одержать верх?

Они составляли организованную и духовно спаянную силу, твердо знали, чего хотели. Этого нельзя сказать о «чужаках». Претендовавший на лидерство Мартин дискредитировал себя. Руководители «святых», исполнявшие наставление Робинсона, привыкшие к пропаганде своих взглядов, проявлявшие «христианское милосердие» к своим болевшим спутникам, поддерживаемые всей церковной общиной сепаратистов, относительно более образованные, не могли не пользоваться авторитетом. Он рос с падением престижа Мартина.

Все пассажиры «Мэйфлауэра», как упоминалось, были связаны с купцами. Капитан, несомненно, делал все, чтобы привезти в Англию благоприятный отчет об основанной колонии, а не известие о разбежавшейся мятежной толпе. Далеко не все «чужаки», вложившие в предприятие свои, пусть небольшие средства, как правило, последние, располагали мужеством порвать с предприятием. Колонисты имели очень скромный запас продовольствия и снаряжения, которые до высадки на берег находились в руках капитана. На берегу их не ждал подготовленный кров, обработанные поля, друзья, на помощь которых они могли рассчитывать. Поселение можно было основать только общим трудом. Это предусматривал и договор, которым основывалось предприятие. Всем предстояло пользоваться общими запасами. Один или даже несколько человек, решившие отделиться от остальных — в незнакомой стране, среди девственной суровой природы, в условиях наступившей зимы, вполне вероятного нападения индейцев, усталости от путешествия и недостатка припасов — шли бы на смертельный риск. У многих были жены и дети, составлявшие половину всех колонистов. «Здравый смысл» играл на руку лейденцам. К тому же они предложили заключить Соглашение, которое формально никого не ущемляло. К его подписанию привлекли даже сервентов.