Чувствуя какое-то бесшабашное истерическое веселье, вместо того, что собирался сделать, я вышел на кухню. Открыв холодильник, достал лимон, прошел к бару и вскрыл марочный отчимовский коньяк.
— Антон, — вкрадчиво обратился он ко мне, накрывая ладонью стопку.
Я скинул его вторую руку со своего голого плеча, глотнул прямо из бутылки и улыбнулся в эту мерзкую рожу, представляя, как он все-таки будет утираться кровью у какой-нибудь помойки:
— Отъебись от меня, гнида! У меня теперь ебарь покруче тебя! — глоток. — И дубинка у него что надо, а не твоя гнутая палка. А тронешь меня хоть пальцем, тебе самому очко порвут так, что мало не покажется! Гандон обконченный!
Я вышел за вещами, продемонстрировав ему на прощание «фак».
— Наслаждайтесь, я вам больше не помешаю. Спасибо этому дому, пойду к другому.
В кресле билась в истерике мать, но жалеть я ее не собирался: меня кто — жалел? Уже на улице набрав номер, сказал, когда в трубке раздался знакомый голос:
— Я по тебе соскучился…
— Антон?
— Игорь, можно я к тебе приеду? Прямо сейчас…
Он спросил только одно:
— У тебя деньги есть, тебя встретить?
— Я доберусь.
