Лебединое озеро - [85]

— Мускат будете брать?

— Александр Иванович, на ваш вкус. Мы же признались, что не знатоки. Когда семь лет не употребляешь алкоголь от слова совсем, то любое вино представляется испорченным продуктом.

— Тогда я предлагаю или розовый мускат, или «Седьмое небо», на основе семи разных сортов винограда — любимый напиток князя Голицына.

— Пусть будет «Седьмое небо», — и мы двинулись через посёлок, переменяя узкие тенистые дорожки, переулки, тротуары, хитрые тропинки, длинные спуски и короткие подъёмы по каменным лестницам с перилами вдоль замусоренных оврагов и ручья.

После размеренной ходьбы по редколесью и паркам с любованием видами моря и гор, путь по посёлку показался путанным лабиринтом и закружил, ускоряя время. Мы шли тем же темпом, но от узких улочек и многих развилок, на которых держались чаще вниз и влево, казалось, что ускорялись.

Свернув очередной раз, мы выбрались из узостей к школе и пересекли двор, на котором отряд ребят лет тринадцати оттачивал шаг и строй под команды нашего годка в видавшем виды камуфляже. Девочек в отряде было больше мальчишек, они были выше и шли дружнее. В первом ряду были самые высокие и одни девчонки. Их вёл уверенный в себе мальчишка на голову ниже ростом.

— Я в этой школе учился, — заметил Александр Иванович. — И работал четыре года в девяностых, когда во дворце не платили зарплату.

Из школьного двора тропинка вывела на длинную каменную лестницу, зажавшую в гранит тенистый овраг с тощим ручьём на дне.

— Почти пришли, — сказал Александр Иванович, когда по лестнице мы спустились к дорожному серпантину и оказались рядом со скамейкой, прислонившейся к стене срытого склона. — Вы пока посидите тут, отдохните, а я сбегаю за вином и поговорю с охраной.

— Вы решили, какое вино возьмёте? — замялся он.

— «Седьмое небо», — назвал я, что запомнил. — Сколько оно стоит?

— Тысячу двести рублей за литровую бутылку.

Цена меня огорошила. За тысячу рублей мы с Галей могли хорошо пообедать. Но отказываться показалось стыдным. Я вытащил из бумажника и протянул реставратору полторы тысячи.

— Это кстати, а то у меня денег в обрез, — застыдился он в свою очередь. — Вам одну бутылку взять? Может, ещё мускат попробуете?

— Нет, хватит одной.

Александр Иванович заковылял по дороге вниз, но метров через пятьдесят остановился и споро, почти задохнувшись от усердия, вернулся:

— Вы только никуда не уходите отсюда. Ждите. Я могу задержаться и выйти с другой стороны.

Он показал на спускающийся между дорогой и заделанным в камень оврагом, которым мы шли, тротуар вдоль другого, более узкого оврага, который я только теперь и заметил:

— Вы и вниз посматривайте, на дорогу, и наверх. Я если договорюсь с охраной, могу наверху выйти. Покричу вам оттуда, чтобы подымались ко мне. А то тяжело стало бегать вверх-вниз.

Отдышавшись и успокоившись, реставратор ушёл по серпантину вниз, привычно подволакивая левую ногу, а мне в голову полезли странные мысли о том, что его ещё можно окликнуть. И сейчас можно окликнуть, на пути к мостику через овраг. И когда он перейдёт мостик. И когда подойдёт к повороту, ещё можно покричать. И пока не завернёт за поворот. А когда завернёт, звать будет поздно — завернёт, и след простыл.

Александр Иванович скрылся за поворотом, а мы с Галей с удовольствием подставили лица ласково заглядывающему в овраг тёплому солнышку и чувствуя, как отходят от усталости гудящие ноги, принялись ждать.

Через полчаса скамейку, где мы сидели, закрыла тень от деревьев на склоне, и я озвучил то, о чём смутно догадывался, глядя в удаляющуюся спину реставратора:

— Он не придёт.

— Почему? — удивилась Галя.

— Полторы тысячи по местным меркам — хороший дневной заработок. Вспомни водителя Виктора. Похоже нам надо идти. Ждать глупо.

— Нет, — не поверила Галя. — Такой человек не может обманывать. Надо подождать.

Ещё через полчаса она уже не была так уверена в порядочности реставратора:

— Если он обманул, то случайно. Он не хотел. Ты сам его спровоцировал. Зачем дал деньги?

— А что мне было делать? Он сказал, что идёт за вином, но не шёл. Выжидал.

— А я не поняла. Смотрю, ты ему деньги суёшь. Он не просил, а ты даёшь. Ну, думаю, дал и дал. Значит, так надо. Я даже подумать на него не могла. Такой интересный дядька, столько всего знает и так здорово рассказывает. И не выделывается при этом.

Галя поднялась со скамейки и вопросительно посмотрела на меня.

— Давай ещё немного подождём, — пошёл на попятную я, не понятно, на что надеясь.

Ещё минут через пятнадцать мы, не сговариваясь, поднялись одновременно.

— Я вспомнила: от его рюкзака пахло вином, — сказала Галя.

— Да? Почему не сказала?

— Не придала значения. Не похож он на алкоголика. Я теперь только сообразила.

— Жаль, что не сказала. Это многое объясняет. Я обдумывал сейчас наше общение, и у меня по всему выходило, что умысел у него был с самого начала. А потом ему был знак. Помнишь, как он испугался, что помрёт? И по всему дальнейшему поведению выходило, что он раздумал нас обманывать. А потом, когда сидели в «Ясной поляне», снова решился. И я не мог понять, почему? Что ему вдруг вступило в голову? Если он пьяница, пусть и искусно маскирующийся, тогда всё понятно.