Лебединое озеро - [87]
Покалывала обида и на плато Ай-Петри, куда расторопные татары уговорили нас подняться по горному серпантину с остановками у водопада Учан-Су, за проход к которому берут дополнительные деньги, и на промежуточных видовых площадках, где денег пока не берут.
С высот Ай-Петринской Яйлы пропала иллюзия стекающего от горизонта к берегу моря. Её заменила другая — дымка, в которой море соединялось с небом и растворялось в нём. Иллюзию дальнего плана обрамляли виды ближнего — заливов Южного берега, его скал и хребтов, Ялты с посёлками.
На долгом спуске с плато по канатной дороге угадывались места, где мы бродили, был виден весь Мисхор и сверкающий Ленин над Юсуповским дворцом, вновь напомнившие о реставраторе, который где-то там, внизу, разливается соловьём перед новой жертвой.
Интересно, сколько людей клянут его плохим словом? И каково это — уметь войти в доверие, подняться в глазах людей, а потом самому же разрушить пьедестал и пасть в касту проклятых и отверженных?
Я вспомнил, как позавидовал представленной нам с Галей жизни реставратора и её итогам. Пустым словам позавидовал. Фальшивой нарядной обёртке, под которой скорее всего блеф, существование одним днём и предсмертный страх, так запомнившийся мне в испуганных глазках вспотевшего реставратора. Интересно, кого он по жизни обманывает больше — таких, как мы, или себя?
Впрочем, жалеть лгунов себе дороже — вот и дядю Сашу пожалеть у меня не получилось. Бог с ним. Пусть коптит небо, как умеет…
Мы же с Галей, завершая намеченный экскурсионный план, в день перед отъездом добрались на севастопольском автобусе до расположенного на склоне перед Главной грядой посёлка Олива, свернули с трассы на заворачивающую в посёлок дорогу и пошли по ней вверх, стремясь выйти к старому шоссе и древнему горному проходу Шайтан-Мердвен.
Перед посёлком дорога разделилась. Одна уводила влево от домов к глухому бетонному забору. Вторая, огибающая дома, пугала указателем к дому-музею советского писателя Юлиана Семёнова, которым следовало полагать почерневший от времени деревянный двухэтажный коттедж, нависший вороньим клювом над крутым песчаным склоном. Мы свернули на третью, влившуюся в посёлок и раздвоившуюся в нём на улицы, прошли мимо зелёного когда-то щитового барака — бывшего офицерского общежития, как узнали позже, — и мимо магазина, удачно срезали две петли уличного серпантина по лесенке и оказались перед разбитым просёлком и лесными тропами, уводящими в горное редколесье.
На одну из троп чуть ниже нас уверенно ступили три по-спортивному одетые женщины. Время близилось к обеду. Подниматься было жарко и трудно. Блудить не хотелось, и мы поспешили за уверенными дамами, явно знавшими дорогу наверх.
Женщины поднимались медленно, с остановками и громкими разговорами. Как ни старались мы с Галей сбавить шаг, всё равно их догнали. Одна из трёх оказалась четырнадцатилетней девушкой с нежным личиком, детским говорком и бабьими тяжелыми ногами с тазом, мало отличимыми от маминых. Эмоциональная и яркая мама Света, родом из Запорожской области, служила старшим прапорщиком и водила по окрестностям ребят из военно-исторического клуба. Самая старшая из трёх, худая и спокойная харьковчанка Надежда служила со Светой раньше, в украинской армии. Сейчас Надя жила в Подмосковье, куда перебралась, вторично выйдя замуж. Сюда приехала решать проблемы с пьющим сыном, живущим в том офицерском общежитии, что мы видели по пути. В том же бараке жила Света с дочкой и, отдельно от них, бывший супруг, отставной подполковник, поломавший Светину жизнь. Женский разговор, собственно, и вертелся вокруг загубленной молодости, этого подполковника и его пьянства, в котором сомневалась Надежда, да около нового Светиного контракта и того, как бы ей договориться с медиками, чтобы они разрешили трубить дальше, несмотря на больную ногу и проблемы с сердечком.
Нас с Галей, потных и запыхавшихся, дамы приняли душевно.
— Немного осталось, — подбодрила прапорщик Света. — Этот подъём, от посёлка к шоссе, самый трудный. По Чёртовой лестнице подниматься легче и быстрее.
На старую севастопольскую трассу мы выбрались вблизи ухоженной могилы крымских партизан с мемориальной доской. Света с дочкой похвалили ребят из своего клуба, обещавших и покрасивших к маю памятник и оградку. Затем по шоссе мы прошли к мостику над горным ручейком, текущим в окружении валунов и глыб известняков. Отсюда поросшее лесом понижение в каменной стене было как на ладони.
Света указала на левую от Шайтан-Лестницы стену скалы Мердвен-Кая, на которой всегда висят альпинисты. Присмотревшись, мы действительно увидели на захватывающей дух отвесной белой стене ползущие по трещинам цветные фигурки, связанные красными верёвками.
— Знаешь, о чём я мечтаю? — спросила Света у подруги. — Залечить чёртову ногу и залезть на вершину по этой скале. Вот когда я смогу сказать себе, что жизнь удалась!
Свернув с пустынной трассы на тропу, мы полезли в горы по крутому склону. Под ногами окаменевшие глины и песчаники, повсюду разбросаны глыбы, оторвавшиеся от скал. Скоро оказываемся у подножья обрыва Главной гряды, перед самой тесниной — каменным желобом, круто уходящим до перевала. Тропа ведёт то по каменным завалам, то по полкам и карнизам крутого склона Мердвен-Каи. Путь извивается среди скал, развалов глыб и зарослей пушистого дуба, кизила и липы. Наклон градусов 40, поэтому путь идет крутыми зигзагами, местами очень узкими.
Работа с детьми погибших чеченских милиционеров помогает отчаявшейся русской девушке обрести новые надежды…О деле и долге, о коварстве и благородстве, о ненависти и любви, о низком и высоком, – о смыслах, наполняющих жизнь верой.
Смерти в семье и неустроенность детей заставляют героя заключительной повести Ильи Ильича задуматься о непрочности земного благополучия и искать смыслы жизни.Привыкнув действовать решительно, он многое успевает за отпуск. Видит пропадающие и выбирающиеся на прямой путь тропинки. Слышит гул безвременья и отклики живых, ставших мертвыми. Прикасается к силе вихря, несущего волю.Жизненные обстоятельства начинают складываться в его пользу, и он надеется, что если обо всем, что придумано на земле, думать своей головой, и крепко верить в то, что есть в душе с самого детства, то с божьей помощью можно выбраться на прямой путь.
Три повести научного сотрудника Ильи Ильича Белкина – размышления о современной силе соблазнов, давно предложенных людям для самооправдания душевного неустройства.Из «Методики» автор выводит, что смысл жизни закрыт от людей, считающих требования явного мира важнее врожденного религиозного чувства.В «Приготовлении Антона Ивановича» рассказывает о физике, всю жизнь оправдывающегося подготовкой к полезной деятельности.«В гостях» показывает душевную борьбу героя, отказывающегося от требований духовного развития ради семейного блага и в силу сложившейся привычки жить, как все.
Когда-то херувимов считали символами действий Бога. Позже —песнословящими духами. Нынешние представления о многокрылых и многоликих херувимах путаны и дают простор воображению. Оставляя крылья небесам, посмотрим на земные лики. Четыре лика — вопрошающий, бунтующий, зовущий и смиренный. Трое мужчин и женщина — вестники силы, способной возвести земной престол справедливости.
Повести тревожного 2014 года, выявившего новое наступление Запада на Восток и любовь. Поверхностный и равнодушный взгляд вряд ли посчитает собранные в сборник истории взаимосвязанными. Но взгляд глубокий и добросердечный без труда уловит в них светлую мелодию и манифест любви — в самом широком русском понимании этого слова, когда ожидание, вера, надежда и чувство к милому другу рождают любовь ко всем людям и миру, созвучную высшим сферам.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.