Лебединое озеро - [86]
— Ваня, скажи, как может обманывать проживший жизнь умный и образованный человек? И как он не боится нарваться? Ведь поколотить могут… Мне кажется, я видела его в Ливадии. Он крутился в районе церкви и выхода из дворца. Не исключено, что он там работает.
— Скажи ещё: реставратором. Не реставратор он. И не Александр Иванович. И внучки с сыном у него может не быть. А если есть и приплёл их для красоты обмана — бога не боится. То, что он крутится возле дворца, возможно. Ищет простаков. Но работает вряд ли. Возможно, раньше работал. Может, даже реставратором. Врал-то он ладно… Если работал, то с работы его выперли, на пенсию или за пьянку. Впрочем, завтра попробую ему позвонить. Спрошу, где наше вино. Не дозвонюсь, конечно. Тогда попробую поискать его в Ливадии.
— Ради бога, не будь дураком: не звони и не ищи! Мне противно. Я этого пьяницу ни знать, ни видеть не хочу! Меня от него тошнит. Чтоб он пропал! Я его прокляну.
Перечить вошедшей в раж жене не следовало. Пришлось проглотить вертящиеся на языке признания, что и мне были знаки, к которым я оказался не достаточно внимательным.
Не знаю, что было в воцарившуюся минуту молчания перед Галиными глазами. Перед моими вырисовалась картинка с испуганным реставратором: застывший в раскрытых глазках ужас, упрямо держащиеся за гладкий лоб и мясистый нос крупные капли пота, в одной руке — крышка от термоса, в другой — облившийся жиром мягкий на вид кусочек бело-розового сала на крошащемся печенье…
За поворотом, куда скрылся реставратор, оказалась развилка и указатель к Юсуповскому дворцу. Чуть раньше нас, по той же дороге, но снизу, к указателю поднялась колоритная семейка: мама с полным задом, вызывающе обтянутым джинсами, и ведомый ею субтильный папа в очках, отвечающий за двух отпрысков, младшему из которых, лет пяти, кудрявому блондину, многое было позволено.
— Вы в Юсуповский? — хватко взялась за нас толстозадая. — Пойдёмте вместе.
Небольшой подъём вдоль высокого забора после первого поворота вывел к площадке с дожидающимся экскурсионным автобусом, после второго — к воротам и сторожке охранника.
На воротах мы увидели отсвечивающую на солнце табличку Управления делами президента, а на примыкающей к будке стене — объявление, на которое лениво показал охранник. На объявлении был указан телефон для предварительной записи на экскурсии в выходные дни, то есть не сегодня. Мы с Галей сразу повернули обратно, но успели пройти не больше двух десятков шагов, как нас окликнули. Женщина, разговаривая по телефону, призывно махала возвращаться.
— У нас четверо взрослых и двое детей, — закончила она разговор, когда мы подошли.
— Сейчас пропустят догонять экскурсию, — сказала она нам. — Платить надо по четыреста рублей со взрослого. Административное здание справа от дворца. Бухгалтерия на втором этаже.
Ленивый охранник открыл калитку и показал рукой идти вверх.
Перед нами был очередной парк с подстриженными газонами, реликтовыми деревьями и прекрасными видами моря. Над парком доминировал холм с призывно протягивающим руку позолоченным идолом. Солнечная фигура на фоне белых скал впечатляла. Асфальтовая дорожка кружила в её направлении.
Видимый над крутым склоном угол дворца-подковы с набором высоты скрылся за деревьями, дорожка разделилась на несколько одинаковых, и мы сбились, три раза с разных сторон выйдя к бассейну с лягушками. Белокурый малый один не переживал, что путается на режимной территории, — каждый раз успевал кинуть в лягушек камешек или палку.
С четвёртой попытки, с божьей помощью и подсказки снявшего шлемофон косца с офицерской выправкой, мы поднялись к оказавшейся рядом дворцовой площади, заплатили в бухгалтерии, что положено, и присоединились к приехавшей в автобусе группе. Пропустили мы немногое, учитывая, что экскурсию вела девочка-непрофессионал, которая мало знала, не могла ответить на вопросы и постоянно извинялась. Мне запомнились скрипучие дубовые полы и аскетичное, сравнительно с другими дворцами, убранство. Запомнились ретро-фотографии, отдыхавших на бывшей партийной даче товарищей с детьми на руках во главе с бездетным Феликсом Дзержинским, считавшем дачу-дворец своей добычей. Великолепные ранее, со слов экскурсовода, залы дворца, когда-то обставленные прекрасной мебелью и предметами прикладного искусства, теперь выглядели просто: скромные спальни живших здесь во время Ялтинской конференции Молотова и Сталина; ничего необычного в столовой, где давался торжественный обед в честь Франклина Рузвельта и Уинстона Черчилля. Если высоких гостей принимали в такой обстановке, они должны были оценить нестяжательство хозяина.
Выбравшись из паркетно-мастичного и лакового духа на волю, мы немного погуляли вокруг дворца, не отходя от него далеко, как просила девушка-гид. Смотрели на море. На скалы. На львов у входа. Просто смотрели. Любоваться из-за обиды не было сил. Обман реставратора выяснился окончательно. Вся обстановка вокруг словно кричала: какая тут самодеятельная экскурсия? кому поверили? как умудрились вляпаться?
Обида напоминала о себе и в оставшиеся крымские деньки, понизив уровень восхищения местными красотами и повысив градус настороженности к окружающему человечеству. Покалывала она и в чопорном Воронцовском дворце рыцарской архитектуры, который Черчилль нарёк кусочком старой доброй Англии. И на живописной его террасе с мраморными львами, с которой во всём великолепии предстаёт южный фасад замка с башенками-минаретами и надписью на арабском языке: «Нет победителя помимо аллаха». И в окружающем замок прекрасном парке с привычными уже нам аллеями чужеземных растений, цветниками, полянами и фонтанами, птичьими озёрами со спокойными лебедями, необычными, кувыркающимися через голову, иностранными белыми утками и знакомо ныряющими родными кряквами и совсем непривычными для правильного парка пространствами каменного хаоса из материала стен замка — валунов крепкого магматического диабаза.
Работа с детьми погибших чеченских милиционеров помогает отчаявшейся русской девушке обрести новые надежды…О деле и долге, о коварстве и благородстве, о ненависти и любви, о низком и высоком, – о смыслах, наполняющих жизнь верой.
Смерти в семье и неустроенность детей заставляют героя заключительной повести Ильи Ильича задуматься о непрочности земного благополучия и искать смыслы жизни.Привыкнув действовать решительно, он многое успевает за отпуск. Видит пропадающие и выбирающиеся на прямой путь тропинки. Слышит гул безвременья и отклики живых, ставших мертвыми. Прикасается к силе вихря, несущего волю.Жизненные обстоятельства начинают складываться в его пользу, и он надеется, что если обо всем, что придумано на земле, думать своей головой, и крепко верить в то, что есть в душе с самого детства, то с божьей помощью можно выбраться на прямой путь.
Три повести научного сотрудника Ильи Ильича Белкина – размышления о современной силе соблазнов, давно предложенных людям для самооправдания душевного неустройства.Из «Методики» автор выводит, что смысл жизни закрыт от людей, считающих требования явного мира важнее врожденного религиозного чувства.В «Приготовлении Антона Ивановича» рассказывает о физике, всю жизнь оправдывающегося подготовкой к полезной деятельности.«В гостях» показывает душевную борьбу героя, отказывающегося от требований духовного развития ради семейного блага и в силу сложившейся привычки жить, как все.
Когда-то херувимов считали символами действий Бога. Позже —песнословящими духами. Нынешние представления о многокрылых и многоликих херувимах путаны и дают простор воображению. Оставляя крылья небесам, посмотрим на земные лики. Четыре лика — вопрошающий, бунтующий, зовущий и смиренный. Трое мужчин и женщина — вестники силы, способной возвести земной престол справедливости.
Повести тревожного 2014 года, выявившего новое наступление Запада на Восток и любовь. Поверхностный и равнодушный взгляд вряд ли посчитает собранные в сборник истории взаимосвязанными. Но взгляд глубокий и добросердечный без труда уловит в них светлую мелодию и манифест любви — в самом широком русском понимании этого слова, когда ожидание, вера, надежда и чувство к милому другу рождают любовь ко всем людям и миру, созвучную высшим сферам.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.