ЛЧК - [38]

Удивительна, в сущности, эта жажда писать слова. Что они могут? А ничего… Всегда, всегда рядом с людьми, уничтожающими друг друга с поразительной последовательностью, существовал ясный ум и прозрачный язык. Всегда какой-нибудь Монтень во время чумы скитался по дорогам. И все уживается как-то — тут же мыслят и говорят — и мычат, скрипят и воют… Впрочем, не слишком ли я разговорился? Так приятно вдруг стать разрешенным, что не сразу чувствуешь на плече тяжелую ласковую руку и начинаешь фантазировать: вот это напишу, вот это… и напечатают?.. — немыслимое дело… про погоду! вот удача!.. Про погоду…

Я кинулся просматривать свои тайные записи, вдруг что-то удастся выудить для печати, мучился, разрывался — и разрывал живое… а потом понял — нет, пусть молодые бегут за поездом. Погода неотделима от котов, коты от погоды… а что говорить обо всем остальном…

Покой и воля

Я понемногу писал, о чем хотел, и не думал больше про разрешение. По вечерам ко мне заходили люди. Как-то собрались Антон, Бляс и Крылов. Мы зажгли свет в мастерской, а сами сидели в задней комнате, в полутьме, и разговаривали. С чего началось?.. Пожалуй, со счастья. Антон прочитал:

— На свете счастья нет, но есть покой и воля…

Бляс встрепенулся:

— Вот! Нет его… тогда зачем все это-неурядицы, кошкисты?..

Историк рассмеялся:

— Счастье?.. При чем тут счастье…

Я спросил у Бляса:

— Представь себе, все спокойны, сыты — счастье будет?

Он подумал, вздохнул:

— Маловато, пожалуй… нужно еще, чтобы дорога была. Хочу — сижу, хочу — пойду куда глаза глядят…

— Вы говорите о свободе, без которой счастья быть не может, — вмешался историк. — А свобода — это осознанная необходимость. Без понимания законов жизни мы не можем быть свободны.

— А если жизнь идет поперек закона? — спросил Бляс.

— Это не может продолжаться долго и потом отзовется тяжко на всех.

— Да-а, что ни говори, а дорога нужна… — вздохнул Бляс и пошел к себе, хрюшки не давали ему ни покоя, ни воли.

— Мне кажется, наоборот, без свободы не может быть понимания, — я решил возразить Крылову, — а свобода… тысячу раз познай необходимость от этого свободы не будет, нужен выбор…

— В историческом аспекте наши мелкие «да» и «нет» сливаются в один писк, мы ничего выбрать не можем.

— Не знаю… Но история только оболочка жизни людей…

— Опять вы о внутренней свободе… Но с ней вы остаетесь в себе, одиноки и исчезаете бесследно, ведь без выражения себя ничего, ничего не остается. Это раньше — была душа, свободна и бессмертна, кому-то она была нужна, каждая, и видна — вся. Драки из-за нее устраивали, друг у друга из рук вырывали… А теперь всем ясно — от самого удивительного вашего внутреннего решения ничего в мире не изменится, не всколыхнется. Нигде ничего. Значит, нужно выразить и что-то в мире изменить… — и тут ваш свободный выбор кончается, необходимость находит вас и давит, как таракана, или загоняет обратно в щель…

Мне стало тоскливо и скучно, я перестал слушать его. Он еще немного покричал и ушел к себе. И тут неожиданно заговорил Антон, о котором мы забыли:

— А я вот обрел покой после того, как лишился молодости, всех надежд, даже лица своего…

Мы помолчали, каждый думал о своем. Потом Антон ушел, я остался один, сидел и смотрел на полоску света на полу. Вот так каждый из нас видит мир узкая полоса, а остальное в темноте… Как изменить то, что не можешь понять, не разбив при этом, не испортив?..

Промелькнула легкая тень, кот вошел в комнату:

— Ты что сидишь здесь!.. А как же ужин?.. М-р-р-р… Ах, да, ужин…

Филя остался дремать, а я вышел на улицу. Среднего возраста луна освещала пространство перед домом. Дальше земля опускалась в темноту, и казалось, что шар закругляется рядом с нами, небольшой такой шарик в несколько километров диаметром, игрушка, временное прибежище для нескольких живых существ… А потом?.. Распахнутся двери, ослепительный свет, пальмы и фиговые деревья, лев рядом с ягненком… Боже, какие басни… Или вечное пламя, смрад… — неловкие выдумки…

Да что тебе — «потом» — живи, пока живется, а пальмы и фиги пусть подождут.

Желтый кабель

И все-таки в чем-то. он прав, наш историк, не мешает иногда отвлечься от самосовершенствования и чуть-чуть подтолкнуть жизнь, чтобы когда-нибудь потом она подтолкнула тебя. Ведь споры о свободе — необходимость ли она или сама по себе возможность выбирать — эти рассуждения менять нашу жизнь не спешили. Мы во всем зависели от жэка, а это, согласитесь, неприятно — все время от кого-то зависеть, И мне пришла в голову мысль — хорошо бы лишить их возможности отключать у нас тепло и свет, это собьет с них немного спеси… а у нас будет чуть поменьше необходимости и побольше воли.

Я поделился своим планом с Блясом. Он согласился охотно:

— А что?.. Посмотрим… да и прогуляемся. Только ходить туда опасно, провалы, трещины, а внизу глубина, час лететь — до дна не долететь…

— Неужели час?

— Камень не долетает. Бросаешь — и звука никакого. Я один раз полчаса ждал.

Я прикинул по старой школьной формуле — «за полчаса камень до центра земли долетит…»

— Может, он и долетел, только вот звук не вернулся.

Эта история с камнем показалась мне странной. Но он прав — при свете факелов тени обманчивы, далеко лететь или близко, а ногу подвернуть проще простого.