ЛЧК - [37]

Я молчу. Хорошо, что Феликса быть не может, хорошо…

— Берем чернопятенных… и сразу — липа… — Он копается в другом списке. Хоть и ругается, а настроение хорошее у него. Я спрашиваю:

— А что вы будете делать, когда всех котов перебьете?

Он поднял голову, усмехнулся:

— Будь спок, всех не перебьем и на завтра оставим себе… — И тут же посерьезнел: — Что за разговорчики! У нас план есть, порядок во всем должон быть… — Сложил аккуратно толстенные папки, прихлопнул мощной ладонью: Думаешь, мне приятно за ними всю жизнь гоняться! Хоть и зверь, а живое существо. Надо же — откуда такая вредность в нем!.. Ничего, дай срок подвалы вычистим, воздух легким будет по всей земле… и никакого этого, понимаешь, поля… вони этой!.. А потом посадим сады, будем жить-поживать… вот так, дорогой…

Я смотрел на него с изумлением — до чего открытая душа… Но больше каверзных вопросов решил не задавать — все же гражданин начальник… Он задумчиво смотрел в окно. Я воспользовался минутой молчания:

— Мне нужно разрешение на… вот — заметки о погоде — разрешено.

— Было не разрешено, значит, не полагается.

— Было — нельзя, а теперь — можно…

— Можно новым — кто хочет, а тем, кому было нельзя, — не можно: закон обратной силы не имеет.

— Значит, нельзя?

— Снова не понял… — Он смеется, добродушный такой мужик. — Вот если б тебе не было нельзя, то стало бы — можно.

— Так ведь закон — он для всех…

— Для всех законных… а ты ведь — кто?.. «Пойду туда, где нет закона». — Он смеется. Сегодня он в ударе.

— Я же не уголовник, я ненормальный.

— Ну, брат… ненормальные тоже разные… есть за нас, а есть и против…

— Так что, нельзя?..

Он хитро смеется:

— Вот если б я не знал, что тебе было нельзя…

— А что для этого нужно?

— Пиши о черных котах… для меня…

— Так ведь нельзя же…

— Чудак, мне — можно… Если ты — мне… ясно?..

— Ясно…

— Ну как, договорились?

— А если я по списку?.. Начну вот с этих… — я киваю на список мертвых кошачьих душ.

Он смеется, показывает золотые зубы:

— Э-э-э, нет, это ты оставь… статистика статистикой… Подумай лучше — я тебе личного кота разрешу, пусть цельно-черного даже, а?..

— А как же поле?

Он ухмыльнулся:

— Да что тебе поле, если ты живой до сих пор… так думай-думай…

— …Я лучше о погоде, ведь пишут — тоже важно.

— Погоды-то нет без котов, они погоду делают.

— А-а-а… А я думал, что вы…

Он нахмурился:

— Мы ее исправляем, переделываем — плохую на хорошую, и сами должны погодой овладеть.

Теперь он задумался, важен, деловит:

— Ладно, надумаешь про котов-сам явишься. А погода действительно в центре внимания — там, — он показывает пальцем на потолок… — Пиши!.. Но искажений действительности не допускай — нам нужна хорошая погода… От нас зависит, верно?..

Смотрю на него — государственный муж, весь дышит мудростью…

— А если погода плоха?

— Что значит «плоха»… Ты же знаешь — «у природы нет плохой погоды», — он смеется, — только хорошая… и взять ее у нее — наша задача. Понял?..

Он подписывает бумажку и отдает мне: «Дерзай!»

Теперь я могу писать о погоде.

Книга о погоде, котах и всем прочем

Вот так, друг Филя, мне разрешили писать о погоде, это чудесно, ведь, в конечном счете, от нее зависит все наше будущее. Я напишу о сияющих желтых и красных листьях, о небе, о полях и лесах, об оврагах… Об оврагах?.. Пожалуй, это ни к чему… Но я смогу писать о солнце, о закатах и восходах, о тепле, — о котором мечтаю, о свете, который льётся с неба, и как он проходит через зеленый листок — летний, и через прозрачный осенний, и что с этим светом делается в стаканах и графинах, в комнатах и подвалах… Подвалах?.. Нет, лучше не надо о них. Мне достаточно погоды, она так разнообразна и изменчива. Ты слышал, Филя, говорят, она зависит от котов… Нет, нет, это другая ступень — коты. Дались они тебе!.. Да и как о них писать? Разве можно рассказать о прыжке, который не улавливает глаз? Я бы сравнил его, пожалуй, с твердым знаком в слове; на согласном мгновенная задержка-собираем силы… молниеносный перекат-и мы уже на гласной… А как рассказать о богатстве звучания согласных — «м», «с» и «р», запертых в зубастом рту за коричневой полоской плотно сжатых губ… И даже о бешенстве летящих гласных — «э», «я» и «у» — таких простых, казалось бы, — ведь тоже не расскажешь… А взгляд?.. Один только мимолетный взгляд Феликса, обративший в бегство смельчака Криса, — какой он? Можно сказать, что был он желтый, а что еще?.. И ведь они такие разные — эти коты! Вася — тонкий, стремительный и таинственный, ускользающий от нас в свою страну, в тишину домика на окраине… Крис — могучий, быстрый, простой, добрый, с тяжелым детством, не уверен в себе и хвост не держит как надо… но нагловат иногда, что поделаешь… А вот мой Феликс, обросший густой шерстью, суровый, решительный старый кот… Вот Серж — красавец, но простоватый малый, флегматик и домосед… А Люська?…Привлекательная, между нами говоря, кошка, но совершенно невозможная стерва… И этот несчастный серый котик, жертва эволюции и собственной слабости, побитый Феликсом, слезы льющий на подоконник… И другие, и другие… А Пушок? Тут не знаешь даже, как подступиться… с его головой, со всей этой печальной историей, так напоминающей нам о людях… А Бим? Ведь обещал! Но хоть взглянуть бы разик на него, не бронзового и стального, а обычного пса… Люди и коты населяют наше убегающее вниз кривое пространство — холм, спускающийся к реке. А собаки? Разве Артист не фигура? И этот мимолетный Кузя, который не дает ему спуску нигде и никогда…