ЛЧК - [36]

— Садитесь, мы уже пьем чай, — пригласила их Мария.

— Гертруда снова написал донос на Анемподиета, — сказал Антон тихим тонким голосом.

— Гертруда — скорпион, — заявила Лариса, — пока жив, он должен жалить.

— Скорпион, кажется, помирает от этого? — спросила Анна.

— Гертруда не помрет… — Лариса давно знала по гороскопу все о жителях города. Мой гороскоп она изучила в первые же дни и нашла, что мое прошлое совершенно соответствует ему.

— А вы — Весы? — спросил ее в сотый раз Антон.

— Я, как и вы, — Весы, а значит, лучшая пара вам.

Антон, как всегда, кивнул.

— А у Бляса был пустырник… — заметил Коля вопросительным голосом.

Все поняли, что он хотел сказать. «Пустырник — лекарство», — строго заметила Анна. Потом смягчилась: «Ну, разве что чуть-чуть…» Она принесла от себя полстакана пустырника и разлила по рюмкам. Все смаковали, только Коля выпил залпом.

— Бери, — Аугуст отдал ему свою долю, и Коля выпил второй раз.

— Раньше была валериана, на спирту, — Антон обращался ко мне, — и мы пили ликер… разбавляли сахарным сиропом, апельсиновым, кубинским.

— Он называл ликер «Спокойной ночи, малыши», — засмеялась Лариса.

Коля пренебрежительно хмыкнул — так портить «продукт»…

— Анна, сыграй нам что-нибудь, — попросила Мария.

— Я уже все забыла, — вздохнула Анна и села за рояль.

— Есть одна музыка, прекрасная, ты знаешь… — Аугуст стал напевать.

— Турецкий марш?.. — Анна заиграла. Стемнело, но света никому не хотелось.

— Этот Моцарт был гений… — Аугуст часто моргал, чтобы незаметно высушить слезы.

— И у него была ясная голова, — добавила Анна.

Коля долго сопел и наконец решился. Он бесшумно исчез и через несколько минут так же бесшумно возник. В руках он держал стаканчик с густой жидкостью.

— Вот что у меня есть…

— Неужели мед, Коля? — спросила с восхищением Анна.

Каждому досталось пол-ложечки.

— Говорят, теперь и мед продают поддельный, — сказал Антон, — а этот самый настоящий…

— Этот непродажный, — с гордостью заявил Коля, — из нашей деревни.

— Сразу видно, что не магазинный, — подтвердила Мария.

Аугуст кивнул: «Да, мед как у нас на Чудском, на другом стороне».

— На другой стороне, — поправила Мария.

— Аугуст, ты совсем стал русский, а ошибаешься, — заметил Коля.

— Нет, я не русский, я в командировке… — Аугуст захохотал.

Все засмеялись, потому что знали его историю. Вошел Крис, посмотрел на Сержа и уселся около Марии. Вид у него был довольный.

— Видно, мышь поймал, — ласково сказала Мария и погладила его.

Крис выгнул спину и заурчал.

— А мой Вася опять в бегах, — вздохнула Лариса. Я представил себе Васю на подоконнике, в том доме — и промолчал.

— Говорят, теперь Феликс часто нас навещает? — Анна посмотрела на меня.

— Приходит иногда.

— А правда, что Феликс — кот художника? — спросила Мария.

— Тот кот не может быть живой… никак не может… — Коля так разволновался, что очки упали. Он стал неловко возить руками по полу и все повторял: — «Никак, никак не может…»

Мария махнула рукой на него — дурак — и ждала моего ответа.

— Не знаю, — сказал я, — вообще-то коты не живут так долго… но если очень нужно, то, может быть, и живут…

Аугуст кивнул, ему понравился ответ: «Да, если очень нужно…» Он наклонился и поднял очки: Держи, «дядя»…

— Сердечки надо съесть, — сказала Анна. Все вспомнили про печенье с чаем, про лепешки… Я выпил еще стакан и пошел к себе.

Я шел и думал о Коле: «Почему это Феликс ему покоя не дает?..» При случае спросил у Бляса:

— Я слышал, Феликс жил у художника. Хозяина увели, а кот ушел… Говорили, что без Николая дело не обошлось.

— Может, выдумки?

— Кто знает… А зачем он в жэк бегает? И Гертруда к нему со вниманием, так что остерегайся.

Он наливает мне чай, и не какой-нибудь, а цейлонский. Неужели есть еще на свете такая страна?.. Я тяну чай и думаю…

У Гертруды

О Коле я думал недолго, потому что некогда стало — другие мысли появились. События стали развиваться прямо-таки молниеносно, и мне пришлось признать, что перемены не всегда ведут нас от плохого к худшему. Историю, правда, не разрешили еще, зато повезло тем, кто обожает природу и домашних животных. И почти своевременно узнав об этом — не так уж мы были оторваны от настоящей жизни — я взял газету и направился в жэк, с просьбой предоставить мне право… согласно постановлению от такого-то… Гертруда копался в бумажках. Скоро конец года — трудное время для всех, особенно если на ответственном посту. Он рассеянно выслушал. «Дай заявление». Прочел, отложил:

— Не торчи, садись, у нас демократия… Отчеты замучили… Вот, — он ткнул пальцем в какие-то бумаги, — нас призывают к откровенному разговору?.. Пожалуйста, даем откровенный — «закотированность населения высока, снижается медленно…» Так и пишем! Вот таблицы, цифры, статистика…

— По статистике здесь двадцать тысяч народу…

— Ух, эти приписки, жить не дают… — он грозит кому-то огромным кулаком. — Да-а, что поделаешь, бывают и грубые ошибки. Вот, к примеру… список цельночерных котов… Где это?.. — он листает пухлый список. Я смотрю с удивлением — в нем несколько сот котов, не меньше… Наконец он находит: — Вот! Кот Феликс, 240 года рождения… Это что?! Такой кот не может существовать — явная липа. И с этими списочками нам работать!..