ЛЧК - [35]

Я оставил кота и пошел к соседу. Он был дома и пил чай. С медом. Похоже, не так уж он плох… Он говорит:

— Не понимают, дураки, какое страшное влияние на прошлое может оказать это запрещение…

Я удивился сначала, а потом понял, что все логично, — если он создает прошлое, то запрещение может самым губительным образом сказаться на всей истории.

— Надеюсь, это временно, — говорю ему. Он наливает мне чай. Я пробую мед, давно не пил чай с медом.

— Создавайте пока историю в голове, если получится, то записать недолго.

— Можно забыть… — он вздыхает. — Ведь нужно, чтобы концы сошлись с концами: при проверке должно получиться то, что есть сейчас. Я в прошлое иду от настоящего, я же вам объяснял.

— Помню, помню, как-то за грибами. А по-моему, если уж создавать, то отчего только прошлое — давайте и настоящее, и у вас всегда концы сойдутся.

Он смеется, помахивает пальцем:

— Вы меня толкаете в пропасть, ведь единственное несомненно-то, что происходит сейчас… дорогой вы мой писатель…

***

Вечером захожу к Антону и застаю его за странным занятиеммастерит какую-то упряжку из тонких полосок кожи.

— Что вы делаете?..

— Лариса сказала, что будет теперь гулять с Васей, — он кивает на упряжку, — это такой поводок…

— Разве Вася станет ходить на поводке?

— Лариса решила приучить… — он вздыхает. Мне становится жаль его.

— Котов вредно привязывать — у них стресс развивается.

— О-о-о, — он обрадовался, — скажите Ларисе.

— Что, что сказать… — она тут как тут, — ничего не вредно, пусть привыкает, дикий и невоспитанный кот…

— Вы лишите его самостоятельности, и он легко попадет в лапы к кошкистам.

Кажется, это подействовало, и поводка я больше не видел. Вася пришел, рассеянно похватал из мисочки — и снова скрылся.

***

В субботу вечером я поднялся на пятый. Мария и Анна сидели на диване и читали старую книгу.

— Если к вам пришли гости, а в доме ничего нет, то спуститесь в подвал… — прочитала Анна.

— А в подвале Блясик жарит свининку, — улыбнулась Мария.

— Его не будет?

— Рома вечно занят своими хрюшками.

— Ладно уж тебе, — насмешливо заметила Анна, — Аугуст ревнует, вот Роман и не ходит к нам.

— Аугуст ревнует к Гертруде, — поправила Мария. Ей все еще нравилось это. Как хорошо, что Мария теперь никому не нужна и Аугуст может жить спокойно.

— Гертруда подонок, — сказала Анна и встала. — Анемподист пригрел змею, а сам ничего не видит, не слышит, день и ночь пробивает проект своего Бима.

Вошел Аугуст, он нес какой-то сверток, и как цветы преподнес его Марии, и ручку поцеловал. А руки все еще красивые у нее… В пакете были пирожные.

— Ну и роскошь, — ахнули женщины. — Аугуст молодец, всегда что-нибудь придумает.

— Выбросили, я случайно рядом оказался, — скромно объяснил Аугуст. Вот скоро будут кальмары, бесплатно, тогда все пойдем, — сказал он, обращаясь ко мне.

Кальмаров давали по потребности, сколько кто может унести, и поход этот был развлечением и испытанием сил одновременно.

— Рома будет? — Аугуст хозяйским глазом оглядел стол.

— Сказал, что занят.

— Бляс не любит тихие вечера, — Аугуст всегда защищал своего друга.

— И постные тоже, — добавила Анна, наливая воду в чайник. — В прошлый раз взял у меня за мясо — что бы вы думали? — бюстгальтер, шелковый, старых времен… говорит, пригодится в хозяйстве…

— Но пойми, это коммерц… — Аугуст почувствовал себя неловко, — и сколько он дает просто так, забыла?..

— Нет, Блясик совсем неплох, только… он так живет, как будто здесь двадцать тысяч народу и базар, — засмеялась Анна.

— Он всегда здесь жил, всегда, понимаешь? — волновался Аугуст. Его дед здесь землю пахал…

Дверь приоткрылась, и в щель просунулся широкий разбитый нос, маленькие глазки под толстыми захватанными стеклами оглядели всех.

— Весь народ? — несмело спросил Коля и просунул в щель ногу в шерстяном носке. Ко мне он приходил гораздо смелей.

— Привет алкашу, заходи, заходи, — насмешливо сказал Аугуст.

— …Аугуст… — укоризненно посмотрела на него Мария, — входи, Николай.

— Я не алкаш, совсем не алкаш, — оправдывался Коля. — Любитель — и только. Разве так пьют, что вы знаете…

— Ладно, Коля… — Аугусту стало неловко. — Я пошутил…

— А Бляс-то будет? — Коля уважал Бляса и побаивался, рассказывал небылицы о его силе и удали.

— Когда-то они были друзьями, — сказала Мария с улыбкой, — а потом черная кошка пробежала.

— Может быть, кот?.. — Аугуст взглянул на Колю.

— Я с ним не ругался… Бляс всегда был первый здесь, что говорить.

Кроме пирожных к чаю было овсяное печенье — сердечками, и пресные лепешки, тонкие, хрустящие, напомнившие мне детство.

— Хорошо, что мало продажной еды… — Аугуста, видно, беспокоило, что я подумаю о них.

— Магазинной, — поправила его Мария. — Говорят, теперь и масло, и молоко, и мясо — все отравлено? — спросила она у меня.

— Тебе-то что? — усмехнулся Коля. — Разве ты в магазин ходишь?

— А этот суп — благодать, нам повезло, — продолжала она.

Аугуст кивнул: «Да, суп… и картошки хватает, слава Богу, без удобрений…» Он смотрел, как Мария разливает чай.

Вошла Лариса, ведя за собой мужа. Она была в просторном балахоне, сшитом специально для выходов. Антон в большом сером свитере, связанном женой, топтался у порога.