Кровавое причастие - [2]

* * *

— Маев, быстро вставай, нужно уходить, — прозвучал спокойный сильный голос человека уверенного в себе. Ниал — статный сильный мужчина, осторожно склонился над женой и улыбнулся ей успокаивая. — Их слишком много. Нам не выстоять. Пора подумать о спасении тех, кто еще остался. Видит Кром, иного нет выхода.

— Что там за крики? — встрепенулась молодая женщина, вставая с кровати. Огромный живот мешал ей толком двигаться, но она не обращала на это внимания.

— Ванирские псы напали на селение. Их много. Возможно работорговцы.

— Как отец, где он? — Маев встала с кровати, закутываясь в шаль, и взяла в руку кинжал, выкованный для нее мужем.

— Деревня горит, много людей погибло. Многих взяли в плен. Корин прикрывает наш отход. Собирайся, — и, прижавшись с силой к любимой женщине, он нежно поцеловал ее. — Ради тебя я готов на все! — Затем опустился на колени и прижался губами к ее животу. — И ради нашего сына! Пошли, времени почти нет! Он взял ее за руку и вместе они выскочили из дома во двор.

— О, Великий Кром, — вырвалось невольно у нее. Все вокруг пылало в огне, горели дома, люди, животные, громко орал погибающий в пламени скот, где-то за углом оглушительно ржали испуганные лошади. Старик Корин, родной отец Маев, как раз в этот момент сильным ударом топора проломил череп врагу-ваниру, сунувшемуся к их дому.

Труп грязным тряпьем осел у забора. Корин тяжело дышал, пар белоснежными облаками вырывался у него изо рта, обильный пот струился по морщинистому лицу. В его-то годы такие подвиги. Но увидев своих детей, он словно воспрял духом, набрался новых сил.

— Эти шакалы не оставят ничего живого в деревне. Здесь нам не выжить. Нужно уходить в лес. Я видел, как Балин увел свою семью на север. Там лошади, — он указал на еще не объятый огнем амбар. — Шевелитесь! — И он оглядел пустынные улицы в поисках новых врагов.

Но рядом пока никого больше не было видно. Основная схватка шла где-то восточнее за стеной огня. Там гибли их соратники и соседи, но сейчас они уже ничем не могли им помочь. Нужно спасти то, что еще возможно спасти. Иначе это конец всему… Ниал вывел из сарая двух крепких мохноногих коньков, что использовались как тягловые животные, таская уголь с гор в кузницу.

На них он уже надел старые изношенные седла, какие еще остались у них в доме. На одного он усадил жену, на другого вскочил сам и рванул к ограде.

— Отец! — Ниал протянул руку Корину и тот, ухватившись, словно птица взлетел на круп коня и сел позади воина. Еще пара мгновений и всадники скрылись за пеленой дыма и огня. Деревня умирала, билась в последней своей агонии. Кругом царила только смерть. И призраки Серых Равнин начали кружить свой дикий танец над телами павших в бою; где-то вдалеке послышался протяжный вой волка. Узкие улочки были завалены трупами тех, кто сопротивлялся натиску врагов — женщины, мужчины, старики. У дверей одного из домов всадники заметили трупик парнишки лет семи, сжимающий в руках обломок доски, — даже дети стали жертвами этой безудержной жажды смерти. На пути почти не встречались трупы врагов, но были и они.

Пронзенные вилами, с выпавшими кишками, перебитым позвоночником, заколотые или зарубленные насмерть, задушенные цепями, в разбитых тяжелыми молотами доспехами. И кровь — она была повсюду, впитавшись, словно навечно, в снег и лед немых улиц. Но вот, наконец, и ворота. Распахнутые настежь, а за ними темнота предутреннего морозного леса, освещенного пламенем горящих домов.

Там спасение, свобода. И новая жизнь, взращенная в горниле мести. Но вдруг на дорогу перед всадниками выскочили два воина — злобно оскалившись, они вынырнули в полной тишине из-за угла последнего из домов — хранилища шкур — и, страшно завывая, вскинув свое оружие, уже отведавшее киммерийской крови, бросились к лошадям, стараясь сбить с них всадников. Не раздумывая, Корин слетел с крупа коня на землю, кряхтя, грохнулся в снег, умудрился кувыркнуться через голову, тряся седой головой, и, выхватив из ножен тяжелый кинжал, бросился на врага. Ниал поднял своего коня на дыбы, пугая врагов и отрезая их от лошади Маев.

— В лес, скачи в лес, Маев! Мы скоро тебя догоним, — и он с силой стукнул ее лошадь по крупу крепкой рукой, отдавая свой последний приказ. Маев, обогнув по дуге место схватки, вырвалась на свободу.

Она еле держалась в седле, а конь уносил ее все дальше во тьму.

Изредка она оглядывалась — там умирал ее привычный мир и ее семья. И слезы стояли в глазах. Но киммерийские девы не плаксы. Она знала, что иного выхода нет. И она была в ответе за другую жизнь — еще не рожденного сына, которого так желал Ниал, и она не могла подвести его. А боль безысходности душила сильнее врага, и впереди во мраке лишь путь в неизвестность.

* * *

Ниал, громко крича, выхватил из ножен меч и бросился прямо с седла на врага. Со вторым уже схлестнулся Корин — два тела сплелись в страстных объятиях и катались по земле у крыльца одного из соседних домов. Слышался хрип старика и проклятия ванира. Противник Ниала был не высоким и видом напоминал поджарого пикта, и только рыжая борода колтуном торчащая из-под рубахи говорила о другом. В руках воин сжимал огромную секиру, а глаза горели огнем безумия и жажды смерти. Взревев будто разъяренный тур, он бросился в бой. Ниал мечом отбил его оружие, по дуге пустив его в сторону, затем крутанулся на пятках и, в одно мгновение выхватив кинжал, вогнал его в бок врагу, разрезая одежды и плоть. Он сразу же отскочил в сторону и едва успел увернуться от стальной смерти, метнувшейся к нему с небес, — что едва не лишила его головы. Удар по ногам и ванир падает в снег с перерубленными коленями. Алая пена пучится на его губах, в глазах ненависть и боль, и так трудно сдержать крики проклятий, рвущиеся наружу.