Кремневый скол - [3]

Это и означало выстрелить. Мушни занес на карту данные.

— Покажи-ка, что ты нашел! — заинтересовался Нур-Комидат.

Мушни протянул ему камень.

— Это — оружие? — копаясь в коробке и перебирая камни, засомневался гость. В оружии и в лошадях джигит как-никак разбирается. — Орудия. Орудия труда.

Но посетитель еще долго убеждался, что держит в руках не простые куски кремня, а обработанные. И обработанные еще отцами наших отцов в незапамятные времена. Все, что носит на себе следы древности и побывало в употреблении у предков, джигит уважает и чтит, но при этом не должно быть сомнения в подлинности предметов.

Наконец, убедившись, что ему говорят правду, пробормотал:

— Дык!

* * *

Сашель, ты уже читаешь сам текст. Записки Мушни я чередую с записками Нины, исходя из соображений композиции. Оба текста, разумеется, мною отредактированы, причем настолько основательно, что я дал себе право вести повествование от третьего лица. У застенчивой Нины, кстати, так и было: в третьем лице. Что же касается записок Мушни, то они обрываются на самом интересном для читателя месте, где читателю хотелось бы найти его приключения за Валуном, в те неполные сутки, что он пробыл в обществе кремняков. Считаю, что поработать над стилем я был вправе: в том виде, в каком рукописи ко мне попали, их нельзя предлагать французскому читателю.

Шел третий год с тех пор, как Мушни с Ниной обнаружили в Пещере стоянку кремняка, так называют между собой археологи неандертальца (или кроманьонца?). Расчистить вход в Пещеру кремняка, обнажив Гладкие Камни, они уже успели. Но до последнего времени археологи довольствовались редкими находками, которые, однако, убеждали их в том, что дальше обнаружится нечто более существенное. И вот, наконец, в этом году они добрались-таки до богатой, насыщенной Стены.

Насколько просто запечатлеть Стену для Гиви Смыра: он же художник. (О нем ты можешь справиться во французской энциклопедии. Там, правда, Гиви значится как спелеолог, как Тигр вертикальных пещер и первооткрыватель Новоафонской пещеры, а мы его ценим первым долгом за его скульптуры в камне и живопись, которыми он выражает свои языческие видения.) Еще проще Марине Барцыц: щелкнула фотоаппаратом, проявила, напечатала — и все на слайде видно. Но нелегко передать великолепие Стены только вербальными средствами. Можно, конечно, просто процитировать отчет археологов в «Вестнике» ЛГУ, но и он доступен пониманию только специалиста, несмотря на изобилие таких эмоциональных выражений, как «особенно впечатляет слой Б» или «затем следует совершенно неожиданный слой С, который дает возможность судить…» и так далее. Могла бы помочь Александра Юрьевна Виноградова, красноречивая и красивая, но ведь она, даже не закончив истфака ЛГУ, вышла замуж за француза и теперь живет с ним в его республике, дай Бог ей с французом мира и согласия! Стена — это срез археологического слоя высотою около трех метров, который время возводило полсотни тысяч лет. (Воображаю, как будет возмущен Мушни, обнаружив такую чудовищную приблизительность: около трех метров. Для него и для Нины значителен каждый миллиметр, потому что этот миллиметр свидетельствует о целых веках! Нужны теодолит и нивелир!)

Это, повторяю, не литературная игра, а важный для меня факт: то, что все персонажи — мои друзья и выступают под своими именами (кроме директора Музея, потому что он человек слишком почтенный, а также Игорька, потому что он слишком обидчив, но его и так все узнают). Я никого не придумал. Ну, разве, что кремняков, которых, можно считать, почти и не видел: в их описании автор, то есть я, автор репортажа, опирается на рассказы Руслана Гуажвбы, который, ты знаешь, даже после дюжины стаканов изабеллы бывает точен, очень точен.

Далее… По чередованию глины, суглинка и угля на Стене можно судить об изменениях климата, растительного мира и образа жизни на Земле с тех пор, как десятки тысяч лет тому назад здесь поселился человек, найдя выгоды этой пещеры в том, что она располагалась на берегу речки, только эта речка теперь серебрилась внизу, на дне обрыва не менее пятидесяти метров глубиной, где она оказалась, в течение этих самых тысячелетий постепенно углубляясь, обтачивая камень и опускаясь ниже и ниже.

Жизнь человечества, как жизнь человека, движется, смыкаясь в колесо. Назовем это колесо Золотым.

Да, богата находками Стена. И все же археологи обнаруживали только орудия труда, а сами человеческие кости не попадались ни разу, потому что останки первобытного человека в целом мире находят весьма и весьма редко, в сохранности же — почти никогда. В каменную эпоху — как утверждала Нина и с чем приходилось соглашаться Мушни — в отличие от более поздних формаций, человек, простите за подробности, съедался полностью, с костями.

Чередование слоев на Стене археологи нумеровали, как и положено: 1А, 1Б… 4А, 4Б.

Чачхал в пути

Автор осознает (уж не обессудь, Сашель: я не просто письмо чужой жене тут строчу, а сочиняю художественное произведение, написанное в форме послания знакомой, — иногда так приятно следовать старомодной традиции, т. е. говорить о себе в третьем лице, ласково именуя себя автором; так старослужащий в армии в период от приказа об увольнении до настоящего дембеля величает себя не иначе как «дедушка»!) — автор осознает, что повесть эта, несмотря на всю свою правдивость, по форме представляет собой типичную фантастику, и, сочиняя, необходимо соблюдать правила. В триллере, как учили автора в различных учебных заведениях, в которых он спасался от обвинения в тунеядстве, необходимы погоня, саспиенсы, параллельный монтаж и многое другое, что ускоряет темп рассказа. Именно поэтому автор вводит в повествование (смиренно предлагая читателю) новые линии и новых героев в ущерб единству времени и места. Появятся в нашем рассказе: и Ермолай Кесугович, жадный до научных открытий, но тяжелый на подъем; и Игорек, пытающийся его опередить при посредстве йога С. Х. Пулиди и жены его, доктора Аннушки; и гудаутская милиция, невольно помешавшая этой несправедливости. Все эти линии, безусловно, оживят рассказ, придадут ему больше драматизма, без чего не могут французы, эти неисправимые декаденты.