Кот, который играл в слова - [4]

Ателье представляло собой выставку предметов комнатного убранства, и Квиллер с удовольствием обнаружил, что одна из комнат обита красной клетчатой тканью под стать его галстуку. Над камином, который был обрамлен деревом, источенным морским червем, высились лосиные рога; стояла здесь и софа, обтянутая свиной кожей, обшарпанной, как покрышка списанного футбольного мяча.

К нему приблизился стройный молодой человек, и репортёр спросил, нельзя ли повидать мистера Лайка или мистера Старквезера. После промедления, казалось не сулившего положительного ответа, из-за восточной ширмы в задней части ателье появился седовласый человек. У него были мягкие черты лица и вкрадчивые манеры.

— Того, с кем вам следует поговорить, — зовут мистер Лайк, если вы насчет рекламы, — объяснил он Квиллеру, — но он сейчас занят с клиентом. Может быть, подождете и осмотрите тем временем ателье?

— Вы мистер Старквезер? — спросил Квиллер.

— Да, но, по-моему, вам надо побеседовать с мистером Лайком. Он — тот…

— Был бы очень вам признателен, если бы вы рассказали мне об этих экспонатах, пока я жду. — Квиллер двинулся к лосиным рогам.

— Тут не о чем особенно рассказывать, — с беспомощным жестом ответил Старквезер.

— Что в последнее время покупают?

— Да почти всё.

— А есть сейчас мода на какой-нибудь особый цвет?

— Нет. Все цвета в ходу.

— Я вижу, у вас тут современная обивка.

— У нас всего понемногу.

Интервью не клеилось; знаменитая «метода Квиллера» не срабатывала.

— Как у вас зовётся эта штуковина? — спросил он, указывая на высокий секретер, стоявший на подножии в форме луковицы и инкрустированный экзотическими цветами и птицами.

— Это стол, — просветил его Старквезер. Затем его лишенное выражения лицо чуть заметно прояснилось. — Вот идёт мистер Лайк.

Из-за восточной ширмы показался приятный человек чуть старше тридцати. Рука его обвивала стан женщины средних лет, которая краснела и улыбалась от удовольствия из-под тщательно подобранной шляпки.

Лайк говорил глубоким грудным голосом:

— Теперь ступайте домой, дорогая, и скажите вашему Старику, что вы должны заполучить ту софу длиной в двенадцать футов. Полагаю, она обойдется ему ничуть не дороже последней купленной им машины. И помните, дорогая, я хочу, чтобы вы пригласили меня к обеду, как только у вас снова будут эти обольстительные шоколадные пирожные. Не позволяйте их печь своему повару. Я хочу, чтобы вы испекли их сами — для вашего преданного друга Дэвида.

Говоря это, Дэвид Лайк поспешно вёл женщину к выходу, где остановился и поцеловал её в висок, — процедура прощания была рассчитана «от и до»: многозначительно, но не затянуто.

Когда он повернулся к Квиллеру, восторженность на его лице в одну секунду сменилась подчёркнутой деловитостью. Во взгляде сумрачных глаз сквозило холодное любопытство. Но самым удивительным в облике дизайнера были волосы — неестественно белые при таком молодом загорелом лице.

— Я Дэвид Лайк, — с профессиональным радушием пробасил он, протягивая руку для рукопожатия. Глаза его лишь на секунду сверкнули, скользнув вниз, но Квиллер почувствовал: они оценили его клетчатый галстук и ширину лацканов. — Пойдёмте ко мне в кабинет, там и поговорим.

Репортёр прошёл за ним в комнату с тёмно-серыми стенами. По полированному полу черного дерева была раскинута леопардовая шкура. Развалистые кресла, массивные и пружинистые, были обиты тканью, текстура которой напоминала воздушную кукурузу. Заднюю стену украшало превосходное ню; кожа модели переливалась голубовато-серыми тонами, словно сталь.

Квиллер, сам того не желая, одобрительно закивал:

— Отменный кабинет.

— Рад, что он вам понравился, — ответил дизайнер. — Вы не находите, что серый цвет благороден? Я называю этот оттенок: «маковое семечко». Кресла — из высушенной смоковницы. Мне осточертели телесно-бежевый и молочно-белый. — Он потянулся за графином. — Как насчёт глотка коньяку?

Квиллер уклонился. Сказал, что лучше выкурил бы трубку. Он изложил свою задачу, и Лайк пробасил:

— Напрасно вы, по-моему, назвали ваш журнал «Любезная обитель». Это вызывает у меня ассоциации с перчатками, надушенными лавандой, и грешными монахинями.

— В каком же стиле вы работаете?

— В любом. Если люди хотят жить, как конкистадоры, английские лорды или французские аристократы, мы этому не противимся.

— Если вы нам укажете фешенебельный дом для фотосъёмки, мы поместим снимок на обложке нашего журнала.

— Мы вовсе не против рекламы, — отозвался дизайнер, — но я не знаю, как отреагируют на это наши клиенты. Вы знаете, как оно бывает: чуть только мальчики из Вашингтона обнаруживают налогоплательщика, у которого в ванной ковер от стены до стены, они проверяют его налоговые декларации за последние три года. — Он веером перебрал карточки в каталоге. — У меня есть изумительная работа в грузинском стиле, в тонах шампанского и клюквы, но лампы не прибыли… А вот особняк эдуардовского стиля в тонах бенедиктин и сливы, но тут вышла задержка с драпировками: поставщик тканей не представил образцов.

— А не сможет ли фотограф снять в таком ракурсе, чтобы не было видно недостающих драпри?

Лай к принял было негодующий вид, но тут же передумали лишь покачал головой: