Кошмар По-эта - [5]

Year after year I heard that faint, far ringing

Of deep-toned bells on the black midnight wind;

Peals from no steeple I could ever find,

But strange, as if across some great void winging.

I searched my dreams and memories for a clue,

And thought of all the chimes my visions carried;

Of quiet Innsmouth, where the white gulls tarried

Around an ancient spire that once I knew.

Always perplexed I heard those far notes falling,

Till one March night the bleak rain splashing cold

Beckoned me back through gateways of recalling

To elder towers where the mad clappers tolled.

They tolled – but from the sunless tides that pour

Through sunken valleys on the sea’s dead floor.

XIX. Колокола

Годами слышал гулкий звон далекий

Я в ветре полуночной черноты,

Не с колокольни, что встречал в пути,

Но чуждый, как из бездны преглубокой.

Ответ я в снах и в памяти искал,

Представил звоны каждого виденья

И Иннсмут, чайки в белом оперенье

Где вились подле шпиля, кой я знал.

Так и дивился я б далеким нотам,

Но хладный дождь раз в мартовскую ночь

Меня направил к памяти воротам

И к башням, что звонили во всю мочь —

Но от течений, мчавших в глубине

Чрез затонувший дол на мертвом дне.

XX. Night-Gaunts

Out of what crypt they crawl, I cannot tell,

But every night I see the rubbery things,

Black, horned, and slender, with membraneous wings,

And tails that bear the bifid barb of hell.

They come in legions on the north wind’s swell,

With obscene clutch that titillates and stings,

Snatching me off on monstrous voyagings

To grey worlds hidden deep in nightmare’s well.

Over the jagged peaks of Thok they sweep,

Heedless of all the cries I try to make,

And down the nether pits to that foul lake

Where the puffed shoggoths splash in doubtful sleep.

But oh! If only they would make some sound,

Or wear a face where faces should be found!

XX. Ночные мверзи

Обитель их под гробовой плитой —

Ночами вижу тварей о рогах,

Худых, крылатых, черных, о хвостах

С двойной колючкой, злобой налитой.

Они с бореем предстают ордой

И, грубо сжав меня в своих когтях,

Несут к мирам в безрадостных цветах,

В колодце страха скрытым чернотой.

Над гребнем Тока мчатся в вышине,

К моим мольбам глухи, и в самый ад,

До озера, что источает смрад,

Где брызжут шогготы в притворном сне.

О, если б издавали звук они,

И лик несли, где лица быть должны!

XXI. Nyarlathotep

And at the last from inner Egypt came

The strange dark One to whom the fellahs bowed;

Silent and lean and cryptically proud,

And wrapped in fabrics red as sunset flame.

Throngs pressed around, frantic for his commands,

But leaving, could not tell what they had heard;

While through the nations spread the awestruck word

That wild beasts followed him and licked his hands.

Soon from the sea a noxious birth began;

Forgotten lands with weedy spires of gold;

The ground was cleft, and mad auroras rolled

Down on the quaking citadels of man.

Then, crushing what he chanced to mould in play,

The idiot Chaos blew Earth’s dust away.

XXI. Ньярлатхотеп

И вот явился из Египта он —

Царь Темный, кланялся кому феллах;

Надменен, худощав и скуп в речах,

В шелка заката цвета облачен.

Что б ни сказал он – верил люд всему,

Но повторить не мог его слова,

А по народам разнеслась молва,

Что лижут руки хищники ему.

Отрава вышла из морских глубин —

Держав забытых шпилей силуэт;

Мир треснул, и безумных вспышек свет

Растекся средь расколотых домин.

Затем, своих забав стирая плод,

Развеял Землю Хаос-идиот.

XXII. Azathoth

Out in the mindless void the daemon bore me,

Past the bright clusters of dimensioned space,

Till neither time nor matter stretched before me,

But only Chaos, without form or place.

Here the vast Lord of All in darkness muttered

Things he had dreamed but could not understand,

While near him shapeless bat-things flopped and fluttered

In idiot vortices that ray-streams fanned.

They danced insanely to the high, thin whining

Of a cracked flute clutched in a monstrous paw,

Whence flow the aimless waves whose chance combining

Gives each frail cosmos its eternal law.

“I am His Messenger,” the daemon said,

As in contempt he struck his Master’s head.

XXII. Азатот

Меня доставил бес в пустые дали

За все известные скопленья звезд,

Где время и материя пропали,

Был Хаос лишь, сумбурный зла форпост.

Шептал там в мраке Властелин громадный

О снах своих, осмыслить что не мог,

Вкруг вились твари внешности нескладной

В воронках, что раздул лучей поток.

Они плясали дико под скуленье

Безумной флейты в мерзостных когтях,

Чьих волн бесцельных глупое смешенье

Закон привносит во вселенных прах.

«Посланник я Его», – мне бес сказал

И тумака Владыке грубо дал.

XXIII. Mirage

I do not know if ever it existed —

That lost world floating dimly on Time’s stream —

And yet I see it often, violet-misted,

And shimmering at the back of some vague dream.

There were strange towers and curious lapping rivers,

Labyrinths of wonder, and low vaults of light,

And bough-crossed skies of flame, like that which quivers

Wistfully just before a winter’s night.

Great moors led off to sedgy shores unpeopled,

Where vast birds wheeled, while on a windswept hill

There was a village, ancient and white-steepled,

With evening chimes for which I listen still.